Неточные совпадения
Антон Васильев любил попить чайку
в трактире, похвастаться всемогуществом
своей барыни и во
время этого хвастовства незаметным образом провирался.
И
в то же
время писала к сыну Порфирию Владимирычу: «Как жила твоя сестрица беспутно, так и умерла, покинув мне на шею
своих двух щенков…»
Когда Арина Петровна посылала детям выговоры за мотовство (это случалось нередко, хотя серьезных поводов и не было), то Порфиша всегда с смирением покорялся этим замечаниям и писал: «Знаю, милый дружок маменька, что вы несете непосильные тяготы ради нас, недостойных детей ваших; знаю, что мы очень часто
своим поведением не оправдываем ваших материнских об нас попечений, и, что всего хуже, по свойственному человекам заблуждению, даже забываем о сем,
в чем и приношу вам искреннее сыновнее извинение, надеясь со
временем от порока сего избавиться и быть
в употреблении присылаемых вами, бесценный друг маменька, на содержание и прочие расходы денег осмотрительным».
Он сел
в Москве, у Рогожской,
в один из так называемых «дележанов»,
в которых
в былое
время езжали, да и теперь еще кой-где ездят мелкие купцы и торгующие крестьяне, направляясь
в свое место
в побывку.
С этих пор он безусловно замолчал. По целым дням ходил по комнате, наморщив угрюмо лоб, шевеля губами и не чувствуя усталости.
Временами останавливался, как бы желая что-то выразить, но не находил слова. По-видимому, он не утратил способности мыслить; но впечатления так слабо задерживались
в его мозгу, что он тотчас же забывал их. Поэтому неудача
в отыскании нужного слова не вызывала
в нем даже нетерпения. Арина Петровна с
своей стороны думала, что он непременно подожжет усадьбу.
Арина Петровна уже не выговаривала и не учительствовала
в письмах, но больше всего уповала на Божию помощь, «которая, по нынешнему легковерному
времени, и рабов не оставляет, а тем паче тех, кои, по достаткам
своим, надежнейшей опорой для церкви и ее украшения были».
Посреди разговора, никто и не слыхал, как подкрался Иудушка, яко тать
в нощи. Он весь
в слезах, голова поникла, лицо бледно, руки сложены на груди, губы шепчут. Некоторое
время он ищет глазами образа, наконец находит и с минуту возносит
свой дух.
В таком духе разговор длится и до обеда, и во
время обеда, и после обеда. Арине Петровне даже на стуле не сидится от нетерпения. По мере того как Иудушка растабарывает, ей все чаще и чаще приходит на мысль: а что, ежели… прокляну? Но Иудушка даже и не подозревает того, что
в душе матери происходит целая буря; он смотрит так ясно и продолжает себе потихоньку да полегоньку притеснять милого друга маменьку
своей безнадежною канителью.
Прошло лет пять со
времени переселения Арины Петровны
в Погорелку. Иудушка как засел
в своем родовом Головлеве, так и не двигается оттуда. Он значительно постарел, вылинял и потускнел, но шильничает, лжет и пустословит еще пуще прежнего, потому что теперь у него почти постоянно под руками добрый друг маменька, которая ради сладкого старушечьего куска сделалась обязательной слушательницей его пустословия.
После обеда Порфирий Владимирыч удалился спать, услав предварительно Евпраксеюшку на село к попу; Арина Петровна, отложив отъезд
в Погорелку, тоже ушла
в свою комнату и, усевшись
в кресло, дремала. Петенька счел это
время самым благоприятным, чтоб попытать счастья у бабушки, и отправился к ней.
Он не переменил
своего положения, а только подрыгал одной рукой
в воздухе,
в знак того, что еще не
время.
Пошлость имеет громадную силу; она всегда застает свежего человека врасплох, и,
в то
время как он удивляется и осматривается, она быстро опутывает его и забирает
в свои тиски.
В одну из
своих побывок
в Головлеве Порфирий Владимирыч свел с ней связь и даже, как гласило головлевское предание, имел от нее ребенка, за что и состоял долгое
время под гневом у маменьки Арины Петровны.
Улитушка ознаменовала
свое вступление
в господский дом тем, что взяла у Евпраксеюшки из рук самовар и с форсом и несколько избочась принесла его
в столовую, где
в то
время сидел и Порфирий Владимирыч.
Чувство, которое пробуждалось
в ней при этой последней мысли, было похоже на ненависть и даже непременно перешло бы
в ненависть, если б не находило для себя отвлечения
в участии Арины Петровны, которая добродушной
своей болтовней не давала ей
времени задуматься.
В то
время когда Улитушка произносила
свою угрозу, он уже повернулся лицом к образам и скромно воздевал руками.
— И на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, — на сегодня одно, на завтра другое, а на праздник особенное. И
в церкву
в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя
в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней
время провести, господина у себя принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
Он мстил мысленно
своим бывшим сослуживцам по департаменту, которые опередили его по службе и растравили его самолюбие настолько, что заставили отказаться от служебной карьеры; мстил однокашникам по школе, которые некогда пользовались
своею физической силой, чтоб дразнить и притеснять его; мстил соседям по имению, которые давали отпор его притязаниям и отстаивали
свои права; мстил слугам, которые когда-нибудь сказали ему грубое слово или просто не оказали достаточной почтительности; мстил маменьке Арине Петровне за то, что она просадила много денег на устройство Погорелки, денег, которые, «по всем правам», следовали ему; мстил братцу Степке-балбесу за то, что он прозвал его Иудушкой; мстил тетеньке Варваре Михайловне за то, что она,
в то
время когда уж никто этого не ждал, вдруг народила детей «с бору да с сосенки», вследствие чего сельцо Горюшкино навсегда ускользнуло из головлевского рода.
И вот, вокруг этих-то безнадежных людей, около этой-то перекатной голи, стелет Иудушка
свою бесконечную паутину, по
временам переходя
в какую-то неистовую фантастическую оргию.
Кукишев видел это разливанное море и сгорал от зависти. Ему захотелось во что бы ни стало иметь точно такой же въезжий дом и точь-в-точь такую же «кралю». Тогда можно было бы и
время разнообразнее проводить: сегодня ночь — у Люлькинской «крали», завтра ночь — у его, Кукишева, «крали». Это была его заветная мечта, мечта глупого человека, который чем глупее, тем упорнее
в достижении
своих целей. И самою подходящею личностью для осуществления этой мечты представлялась Аннинька.
Прерывающимся голосом, среди слез и рыданий, твердила она
свой вопрос, тот самый, который она предложила еще
в тот день, когда после «странствия» окончательно воротилась для водворения
в Головлеве, и на который он
в то
время дал такой нелепый ответ.
Наконец он не выдержал, встал с постели и надел халат. На дворе было еще темно, и ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Порфирий Владимирыч некоторое
время ходил по комнате, останавливался перед освещенным лампадкой образом искупителя
в терновом венце и вглядывался
в него. Наконец он решился. Трудно сказать, насколько он сам сознавал
свое решение, но через несколько минут он, крадучись, добрался до передней и щелкнул крючком, замыкавшим входную дверь.
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже,
в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток, статей, запрещенных цензурой; он славился тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Неточные совпадения
Потом
свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
— По
времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине
своей. // Была засу́ха сильная, // Наехала полиция,
В то
время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь
своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
"Была
в то
время, — так начинает он
свое повествование, —
в одном из городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага рода человеческого.
Они тем легче могли успеть
в своем намерении, что
в это
время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они
в один день сбросили с раската и утопили
в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.