Неточные совпадения
— Вот и для сирот денежки прикапливаю, а что
они прокормлением да уходом стоят — ничего уж
с них не беру! За мою хлеб-соль, видно,
Бог мне заплатит!
— Вот теперь вы — паинька! — сказал
он, — ах! хорошо, голубушка, коли кто
с Богом в ладу живет! И
он к
Богу с молитвой, и
Бог к
нему с помощью. Так-то, добрый друг маменька!
— Ну, не маленькие, и сами об себе помыслите! А я… удалюсь я
с Аннушкиными сиротками к чудотворцу и заживу у
него под крылышком! Может быть, и из
них у которой-нибудь явится желание
Богу послужить, так тут и Хотьков рукой подать! Куплю себе домичек, огородец вскопаю; капустки, картофельцу — всего у меня довольно будет!
— Вот ты меня бранишь, а я за тебя
Богу помолюсь. Я ведь знаю, что ты это не от себя, а болезнь в тебе говорит. Я, брат, привык прощать — я всем прощаю. Вот и сегодня — еду к тебе, встретился по дороге мужичок и что-то сказал. Ну и что ж! и Христос
с ним!
он же свой язык осквернил! А я… да не только я не рассердился, а даже перекрестил
его — право!
— Прощай, друг! не беспокойся! Почивай себе хорошохонько — может, и даст
Бог! А мы
с маменькой потолкуем да поговорим — может быть, что и попридумаем! Я, брат, постненького себе к обеду изготовить просил… рыбки солененькой, да грибков, да капустки — так ты уж меня извини! Что? или опять надоел? Ах, брат, брат!.. ну-ну, уйду, уйду! Главное, мой друг, не тревожься, не волнуй себя — спи себе да почивай! Хрр… хрр… — шутливо поддразнил
он в заключение, решаясь наконец уйти.
— Ах нет, маменька, не говорите! Всегда
он… я как сейчас помню, как
он из корпуса вышел: стройный такой, широкоплечий, кровь
с молоком… Да, да! Так-то, мой друг маменька! Все мы под
Богом ходим! сегодня и здоровы, и сильны, и пожить бы, и пожуировать бы, и сладенького скушать, а завтра…
— Вот тебе и на! — произносит Порфирий Владимирыч, — ах, Володя, Володя! не добрый ты сын! дурной! Видно, не молишься
Богу за папу, что
он даже память у
него отнял! как же быть-то
с этим, маменька?
— Чего не можно! Садись!
Бог простит! не нарочно ведь, не
с намерением, а от забвения. Это и
с праведниками случалось! Завтра вот чем свет встанем, обеденку отстоим, панихидочку отслужим — все как следует сделаем. И
его душа будет радоваться, что родители да добрые люди об
нем вспомнили, и мы будем покойны, что свой долг выполнили. Так-то, мой друг. А горевать не след — это я всегда скажу: первое, гореваньем сына не воротишь, а второе — грех перед
Богом!
Но
он молился не потому, что любил
Бога и надеялся посредством молитвы войти в общение
с ним, а потому, что боялся черта и надеялся, что
Бог избавит
его от лукавого.
— Умер, дружок, умер и Петенька. И жалко мне
его,
с одной стороны, даже до слез жалко, а
с другой стороны — сам виноват! Всегда
он был к отцу непочтителен — вот
Бог за это и наказал! А уж ежели что
Бог в премудрости своей устроил, так нам
с тобой переделывать не приходится!
«И что бы ей стоило крошечку погодить, — сетовал
он втихомолку на милого друга маменьку, — устроила бы все как следует, умнехонько да смирнехонько — и Христос бы
с ней! Пришло время умирать — делать нечего! жалко старушку, да коли так
Богу угодно, и слезы наши, и доктора, и лекарства наши, и мы все — всё против воли Божией бессильно! Пожила старушка, попользовалась! И сама барыней век прожила, и детей господами оставила! Пожила, и будет!»
— Вот одного Володьку
Бог взял — другого Володьку дал! — как-то совсем некстати сорвалось у
него с мысли; но
он тотчас же подметил эту неожиданную игру ума и мысленно проговорил: «тьфу! тьфу! тьфу!»
— Птицам ум не нужен, — наконец сказал
он, — потому что у
них соблазнов нет. Или, лучше сказать, есть соблазны, да никто
с них за это не взыскивает. У
них все натуральное: ни собственности нет, за которой нужно присмотреть, ни законных браков нет, а следовательно, нет и вдовства. Ни перед
Богом, ни перед начальством
они в ответе не состоят: один у
них начальник — петух!
— А ежели при этом еще так поступать, как другие… вот как соседушка мой, господин Анпетов, например, или другой соседушка, господин Утробин… так и до греха недалеко. Вон у господина Утробина: никак,
с шесть человек этой пакости во дворе копается… А я этого не хочу. Я говорю так: коли
Бог у меня моего ангела-хранителя отнял — стало быть, так
его святой воле угодно, чтоб я вдовцом был. А ежели я, по милости Божьей, вдовец, то, стало быть, должен вдоветь честно и ложе свое нескверно содержать. Так ли, батя?
— Язва ты, язва! — сказал
он, — дьявол в тебе сидит, черт… тьфу! тьфу! тьфу! Ну, будет. Завтра, чуть свет, возьмешь ты Володьку, да скорехонько, чтоб Евпраксеюшка не слыхала, и отправляйтесь
с Богом в Москву. Воспитательный-то знаешь?
«Вот батя намеднись про оттепель говорил, — сказал
он самому себе, — ан Бог-то морозцу вместо оттепели послал! Морозцу, да еще какого! Так-то и всегда
с нами бывает! Мечтаем мы, воздушные замки строим, умствуем, думаем и
Бога самого перемудрить — а
Бог возьмет да в одну минуту все наше высокоумие в ничто обратит!»
— А ты знаешь ли, как
Бог за неблагодарность-то наказывает? — как-то нерешительно залепетал
он, надеясь, что хоть напоминание о
Боге сколько-нибудь образумит неизвестно
с чего взбаламутившуюся бабу. Но Евпраксеюшка не только не пронялась этим напоминанием, но тут же на первых словах оборвала
его.
— Ты думаешь, Бог-то далеко, так
он и не видит? — продолжает морализировать Порфирий Владимирыч, — ан Бог-то — вот
он. И там, и тут, и вот
с нами, покуда мы
с тобой говорим, — везде
он! И все
он видит, все слышит, только делает вид, будто не замечает. Пускай, мол, люди своим умом поживут; посмотрим, будут ли
они меня помнить! А мы этим пользуемся, да вместо того чтоб
Богу на свечку из достатков своих уделить, мы — в кабак да в кабак! Вот за это за самое и не подает нам
Бог ржицы — так ли, друг?
Иудушка в течение долгой пустоутробной жизни никогда даже в мыслях не допускал, что тут же, о бок
с его существованием, происходит процесс умертвия.
Он жил себе потихоньку да помаленьку, не торопясь да
Богу помолясь, и отнюдь не предполагал, что именно из этого-то и выходит более или менее тяжелое увечье. А, следовательно, тем меньше мог допустить, что
он сам и есть виновник этих увечий.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить
его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Говорят, что я
им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если и взял
с иного, то, право, без всякой ненависти.
Сначала
он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к
нему не поедет, и что
он не хочет сидеть за
него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился
с ним, тотчас переменил мысли, и, слава
богу, все пошло хорошо.
Бобчинский.
Он,
он, ей-богу
он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы
с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так
он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Глеб —
он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, //
С родом,
с племенем; что народу-то! // Что народу-то!
с камнем в воду-то! // Все прощает
Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!