Неточные совпадения
Уж не начать ли с того,
на что большинство современных «дельцов» смотрят именно как
на ненужное и непрактичное?
От этого происходит,
что едва, например, социологическая или позитивная теория успеют найти место для простеца, как теория теологическая или экономическая
уже спешат отнять у него это место и указывают
на другое.
Восклицание «
уж так нынче народ слаб стал!» составляет в настоящее время модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни были, — вы можете быть уверены,
что услышите эту фразу через девять слов
на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно слово вопиют: «Слаб стал народ!» То же самое услышали мы и
на постоялом дворе.
— Да ведь у всех
на знат'и,
что покойник рукой не владел перед смертью! Весь город знает,
что Маргарита Ивановна
уж на другой день духовную подделала! И писал-то отец протопоп!
Через минуту мы
уже были
на вышке, в маленькой комнате, которой стены были разрисованы деревьями
на манер сада. Солнце в упор палило сюда своими лучами, но капитан и его товарищ, по-видимому, не замечали нестерпимого жара и порядком-таки урезали, о
чем красноречиво свидетельствовал графин с водкой, опорожненный почти до самого дна.
Он довольно часто наезжал к нам и по службе, и в качестве соседа по имению и всегда обращал
на себя мое внимание в особенности тем,
что домашние наши как-то
уж чересчур бесцеремонно обращались с ним.
— В Москве, сударь! в яме за долги года с два высидел, а теперь у нотариуса в писцах, в самых, знаете, маленьких… десять рублей в месяц жалованья получает. Да и какое
уж его писанье! и перо-то он не в чернильницу, а больше в рот себе сует. Из-за того только и держат,
что предводителем был, так купцы
на него смотреть ходят. Ну, иной смотрит-смотрит, а между прочим — и актец совершит.
— Слуга покорный-с. Нынче, сударь, все молодежь пошла. Химии да физики в ходу, а мы ведь без химий век прожили, а наипаче
на божью милость надеялись. Не годимся-с. Такое
уж нонче время настало,
что в церкву не ходят, а больше, с позволения сказать, в удобрение веруют.
Двадцати шести, двадцати семи лет я буду прокурором — это почти верно. Я имею полное основание рассчитывать
на такое повышение, потому
что если
уже теперь начальство без содрогания поручает мне защиту государственного союза от угрожающих ему опасностей, то ясно,
что в будущем меня ожидают очень и очень серьезные служебные перспективы.
Не она ли причиной,
что молодые их силы, не успев развернуться в пышный цвет,
уже являются преждевременно обреченными
на гибель?
P. S. Адвокат Ерофеев третьего скопца заманил и сорвал с него какую-то совсем
уж баснословную сумму. Слышно,
что он пятипроцентные бумаги
на бирже скупает. Как хотите, а он не только не дурак, каким его многие почитают, но, по-моему, даже очень умен".
— Я-то сержусь! Я
уж который год и не знаю,
что за «сердце» такое
на свете есть!
На мужичка сердиться! И-и! да от кого же я и пользу имею, как не от мужичка! Я вот только тебе по-христианскому говорю: не вяжись ты с мужиком! не твое это дело! Предоставь мне с мужика получать!
уж я своего не упущу, всё до копейки выберу!
— Непочтителен. Я
уж его и в смирительный за непочтение сажал — всё неймется. Теперь
на фабрику к Астафью Астафьичу — англичанин, в управителях у меня живет — под начало его отдал. Жаль малого — да не
что станешь делать! Кажется, кабы не жена у него да не дети — давно бы в солдаты сдал!
Я
уже не говорю о стороне «объегоренной»,"облапошенной"и т. д., которая с растерявшимся видом ощупывает себя, как будто с нею наяву произошло что-то вроде сновидения; я думаю,
что даже сторона «объегорившая»,"облапошившая"и т. д. — и та чувствует себя изубытченною,
на том основании,
что"мало еще дурака нагрели".
— Здешний, из Долгинихи, Федор Никитин Чурилин. А Зайцем прозван оттого,
что он
на всяком месте словно бы из-под куста выпрыгнул. Где его и не ждешь, а он тут. Крестьянством не занимается, а только маклерит. Чуть где прослышит,
что в разделку пошло — ему
уж и не сидится. С неделю места есть, как он около нас кружит, да я все молчал. Сам, думаю, придет — ан вот и пришел.
Через пять минут мы опять выехали
на торную дорогу, с которой
уже нельзя было своротить, потому
что по обеим ее сторонам стояла сплошная стена высоких и толстых елей.
— Парень-то
уж больно хорош. Говорит:"Можно сразу капитал
на капитал нажить". Ну, а мне
что ж! Состояние у меня достаточное; думаю, не все же по гривенникам сколачивать, и мы попробуем, как люди разом большие куши гребут. А сверх того, кстати
уж и Марья Потапьевна проветриться пожелала.
—
Что вы!
что вы! да Осип Иваныч обидится! Не те
уж мы нынче,
что прежде были! — прибавил он,
уже стоя, мне
на ухо.
— Ан Осип-то Иваныч жаднее всякого жадного вышел, ходит около прикормки да посматривает:"Не трог, говорит, другие сперва потеребят, а я увижу,
что на пользу, тогда
уже заодно подплыву, да вместе с прикормкой всех разом и заглону!"И так этот грек его теперь ненавидит, так ненавидит!
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите,
что эти медали-то стоят! Может, за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками да с маслицем! Конечно, я за большим не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а
на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься —
уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
Но Зачатиевский
на этот раз не ринулся с места и ограничился ответом:"сейчас!", потому
что закуска была почти
уже сервирована.
Тем не менее
на глазах генерала работа по возведению новой усадьбы шла настолько успешно,
что он мог
уже в июле перейти в новый, хотя далеко еще не отделанный дом и сломать старый. Но в августе он должен был переселиться в губернский город, чтобы принять участие в работах комитета, и дело по устройству усадьбы замялось. Иону и Агнушку генерал взял с собой, а староста,
на которого было возложено приведение в исполнение генеральских планов,
на все заочные понуждения отвечал,
что крестьяне к труду охладели.
Прошло
уже лет шестнадцать с тех пор, как он не бывал в Воплине, и в течение этого времени он успел значительно пойти кверху.
Уже года четыре он нес
на плечах своих генеральский чин, но, к сожалению, я должен сознаться,
что он нес его, как раб лукавый, постоянно вводивший в заблуждение благодеющее ему начальство.
Военную — потому
что тут был
уже кандидатом какой-то полководец, состоявший, в ожидании,
на службе у некоего концессионера; морскую — потому
что боялся морской болезни; финансовую — потому
что не смел обойти жидка, у которого постоянно занимал деньги.
Антошка словно предчувствовал,
что молодой генерал посетит его, и едва лодка, перевезшая Петеньку, успела причалить к «Мыску», как
уже Стрелов, облеченный в праздничный костюм, помогал ему выйти
на берег.
И точно: холодный ветер пронизывает нас насквозь, и мы пожимаемся, несмотря
на то,
что небо безоблачно и солнце заливает блеском окрестные пеньки и побелевшую прошлогоднюю отаву, сквозь которую чуть-чуть пробиваются тощие свежие травинки. Вот вам и радошный май. Прежде в это время скотина была
уж сыта в поле, леса стонали птичьим гомоном, воздух был тих, влажен и нагрет. Выйдешь, бывало,
на балкон — так и обдает тебя душистым паром распустившейся березы или смолистым запахом сосны и ели.
То, в
чем он видит развращение нравов, есть собственно бестолочь, происшедшая вследствие смешения понятий,
уже известных, отвержденных, с понятиями искомыми, еще не имеющими
на рынке определенного курса.
— Сахарница-то сахарница, а
уж выжига какая — не приведи бог! — обратился ко мне Софрон Матвеич. — Ты только погости у ней — не выскочишь! Все одно
что в Москве
на Дербеновке: там у тебя бумажник оберут, а она тебя напоит да вексель подсунет!
— Да
уж где только эта кляуза заведется — пиши пропало. У нас до Голозадова насчет этого тихо было, а поселился он — того и смотри, не под суд, так в свидетели попадешь! У всякого, сударь, свое дело есть, у него у одного нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол,
на гулянках-то так его доеду,
что он последнее отдаст, отвяжись только!"
Но тут я, конечно,
уже остерегся от обращения к вопросу,
что такое духовное завещание, а прямо поставил дело
на почву строгой законности,
на почву несовместимости понятия о владении с понятием о собственности.
Педагог потирал себе коленки; помещики-депутаты переглядывались между собой, как бы говоря:"
Уж на что мы ловки, а против этого, брат, — ау!"Ликвидаторы, как встрепанные, выбежали из каюты.
Я знал,
что для Тебенькова всего дороже в женщине — ее неведение и
что он стоит
на этой почве тем более твердо,
что она
уже составила ему репутацию в глазах"наших дам". Поэтому я даже не пытался возражать ему
на этом пункте.
Тебеньков
уже изменил «ты»
на «вы» — кто же мог поручиться,
что он вдруг, в виду городового (не с намерением, конечно, а так, невзначай), не начнет обличать меня в безверии и попрании авторитетов?
Тебеньков тем опасен,
что он знает (или, по крайней мере, убежден,
что знает), в
чем суть либеральных русских идей, и потому, если он раз решится покинуть гостеприимные сени либерализма, то, сильный своими познаниями по этой части, он
на все резоны будет
уже отвечать одно: «Нет, господа! меня-то вы не надуете! я сам был „оным“! я знаю!» И тогда вы не только ничего с ним не поделаете, а, напротив того, дождетесь, пожалуй, того,
что он, просто из одного усердия, начнет открывать либерализм даже там, где есть лишь невинность.
Мой друг дрогнул. Я очень ясно прочитал
на его лице,
что у него
уж готов был вицмундир, чтоб ехать к князю Ивану Семенычу,
что опоздай я еще минуту — и кто бы поручился за то,
что могло бы произойти! Однако замешательство его было моментальное. Раскаяние мое видимо тронуло его. Он протянул мне обе руки, и мы долгое время стояли рука в руку, чувствуя по взаимным трепетным пожиманиям, как сильно взволнованы были наши чувства.
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце,
что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и
уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там
на скотный двор.
Но Марья Петровна
уже вскочила и выбежала из комнаты. Сенечка побрел к себе, уныло размышляя по дороге, за
что его наказал бог,
что он ни под каким видом
на маменьку потрафить не может. Однако Марья Петровна скоро обдумалась и послала девку Палашку спросить"у этого, прости господи, черта",
чего ему нужно. Палашка воротилась и доложила,
что Семен Иваныч в баньку желают сходить.
Митеньку она боялась, потому
что знала,
что уж если этот человек
чего захочет, то не станет много разговаривать, не станет горячиться, а просто ехиднейшим образом подкопается подо все существование и изведет, измучит вконец, покуда не поставит
на своем.
Мало-помалу, однако ж, Марья Петровна успокоилась. Она очень хорошо понимала,
что весь этот разговор не
что иное, как представление, да, сверх того, понимала и то,
что и Митенька знает,
что все это представление; но такова
уже была в ней потребность порисоваться и посекретничать,
что не могла она лишить себя этого удовольствия, несмотря
на то
что оно, очевидно, не достигало своей цели.
Года мои преклонные, да и здоровье нынче
уж не то,
что прежде бывало: вот и хочется мне теперь, чтоб вы меня, старуху, успокоили, грех-то с меня этот сняли,
что вот я всю жизнь все об маммоне да об маммоне, а
на хорошее да
на благочестивое — и нет ничего.
— Помилуй, мой друг, — сказала она ему, —
что ты это рукою-то словно
на балалайке играешь! Или за мать-то помолиться
уж лень?
— Да
что вы, взбесились,
что ли? все по зонтику привезли! — напустилась
на него Марья Петровна при виде новой прибавки к коллекции зонтиков,
уже лежавшей
на столе, — смеяться,
что ли, ты надо мной вздумал?
Домой я захожу
на самое короткое время, чтоб полежать, потянуться, переодеться и поругаться с Федькой, которого, entre nous soit dit, [между нами говоря (франц.)] за непотребство и кражу моих папирос, я
уже три раза отсылал в полицию для «наказания
на теле» (сюда еще не проникла «вольность», и потому здешний исправник очень обязательно наказывает
на теле, если знает,
что его просит об этом un homme comme il faut). [порядочный человек (франц.)]
Говорят также (все тот же Федька, у которого
на этот счет изумительное чутье),
что тут
уж примазался здешний исправник.
Но если заслуга однажды
уж признана, то весьма естественно,
что с тем вместе признается и право
на вознаграждение за нее.
Я давно
уж освоилась с мыслью,
что для меня возможна только роль старухи; Butor слишком часто произносит это слово в применении ко мне (и с какою язвительностью он делает это, если б ты знал!), чтобы я могла сохранять какие-нибудь сомнения
на этот счет…
P. S. Лиходеева опять залучила Федьку, дала ему полтинник и сказала,
что на днях исправник уезжает в уезд"выбивать недоимки". Кроме того, спросила: есть ли у меня шуба?..
уж не хочет ли она подарить мне шубу своего покойного мужа… cette naivete! [
что за простодушие! (франц.)] Каждый день она проводит час или полтора
на балконе, и я без церемоний осматриваю ее в бинокль. Положительно она недурна, а сложена даже великолепно!"
Протестовать бесполезно; остается только раз навсегда изъявить согласие
на всякие случайности и замереть. И вот, если вы выехали в восемь часов утра и рассчитывали попасть в"свое место"часов в десять вечера, то
уже с первого шага начинаете убеждаться,
что все ваши расчеты писаны
на воде и
что в десять-то часов вряд вам попасть и
на вторую станцию.
Я счастлив
уже тем,
что нахожусь в теплой комнате и сознаю себя дома, не скутанным, свободным от грязи и вони, вдали от поучений. Старик Лукьяныч, о котором я
уже не раз упоминал
на страницах"Благонамеренных речей"и который до сих пор помогает мне нести иго собственности, встречает меня с обычным радушием, хотя, я должен сознаться, в этом радушии по временам прорывается легкий, но очень явный оттенок иронии.
Маленькая, худенькая, прозрачная,"совсем-совсем куколка", несмотря
на то,
что ей было
уже за тридцать пять лет.