Неточные совпадения
Он ходит на цыпочках —
стало быть, и впрямь что-нибудь да готовится.
Он так благожелательно предостерегает меня от опасных увлечений —
стало быть, и впрямь я рискую услышать: «фюить!», если не
буду держать руки по швам.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не
будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить
станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
Восклицание «уж так нынче народ слаб
стал!» составляет в настоящее время модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни
были, — вы можете
быть уверены, что услышите эту фразу через девять слов на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно слово вопиют: «Слаб
стал народ!» То же самое услышали мы и на постоялом дворе.
— Нет, выгода должна
быть, только птицы совсем ноне не
стало. А ежели и
есть птица, так некормна, проестлива. Как ты ее со двора-то у мужичка кости да кожа возьмешь — начни-ка ее кормить, она самоё себя съест.
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи
были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб
стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам!
Остается,
стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
— Ну, вот изволите видеть. А Петру Федорычу надо, чтоб и недолго возжаться, и чтоб все
было в сохранности. Хорошо-с. И
стал он теперича подумывать, как бы господина Скачкова от приятелев уберечь. Сейчас, это, составил свой плант, и к Анне Ивановне — он уж и тогда на Анне-то Ивановне женат
был. Да вы, чай, изволили Анну-то Ивановну знавать?
— Гм!.. капитал-то,
стало быть, уважает?
— Что же тут… ах, да! понимаю! «Остальное складывают в общую массу»…
стало быть, и ленивый, и ретивый… да! это так! ведь это почти что «droit au travail». [право на труд (франц.)]
— Но ведь нынче значительное число «дворянских гнезд» попало в руки купцов, кабатчиков, лесников;
стало быть, и самые способы распоряжения земельною собственностью, силою вещей, изменили характер?
Прошлую весну совсем
было здесь нас залило, ну, я, признаться, сам даже предложил: «Не помолебствовать ли, друзья?» А они в ответ: «Дождь-то ведь от облаков; облака, что ли, ты заговаривать
станешь?» От кого, смею спросить, они столь неистовыми мыслями заимствоваться могли?
Может
быть, он раскается!» И
стал я ему говорить: «Не для забавы, Валериан Павлыч, и не для празднословия пришел я к вам, а по душевному делу!» — «Слушаю-с», говорит.
— Позволю себе спросить вас: ежели бы теперича они не злоумышляли, зачем же им
было бы опасаться, что их подслушают? Теперича, к примеру, если вы, или я, или господин капитан… сидим мы, значит, разговариваем… И как у нас злых помышлений нет, то неужели мы
станем опасаться, что нас подслушают! Да милости просим! Сердце у нас чистое, помыслов нет — хоть до завтрева слушайте!
— Ну, да, подслушивали. Вот это самое подслушиванием и называется. Ведь вы же сами сейчас сказали, что даже не успели «потрафить», как господин Парначев отворил дверь?
Стало быть…
—
Стало быть, по мнению вашему, все это — дело возможное и ненаказуемое?
Стало быть, и аттестация, что я детей естеству вещей не обучал, — и это дело допустимое?
—
Стало быть, теперича нужно дневного разбоя… тогда только начальство внимание обратит? — сказал он, не обращаясь ни к кому в особенности.
—
Стало быть, господину Парначеву так-таки ничего и не
будет?
— Скажите, скажите! я не обижусь. Ну-с, конференция,
стало быть, кончена; о господине Парначеве вы никаких больше сведений сообщить не имеете?
— Тем,
стало быть, и кончено?
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два раза дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое, то
есть, бойкое время, рекрутский набор
был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено дело!
Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое
будет!
—
Стало быть, господину Парначеву так-таки ничего и не
будет!! — вдруг, словно громом, раскатился Терпибедов.
Стало быть, это так свыше определено, чтоб им
быть, и определено для того, чтобы, от сравнения с ними, добродетель еще больше возвышалась и заслуживала наград.
Стало быть, нужно только с уменьем пользоваться этим двигателем, нужно только уметь направить его, одним словом, нужно внимательно пересмотреть устав пресечения и предупреждения преступлений — и тогда все
будет благополучно!
Ты все сделал, что доброму и усердному подчиненному сделать надлежало, —
стало быть, совесть твоя чиста.
По усердию твоему, ты хотел до конца твоего генерала прельстить; если же ты в том не успел, то,
стало быть, богу не угодно
было.
— Что жалеть-то! Вони да грязи мало, что ли,
было? После постоялого-то у меня тут другой домок, чистый,
был, да и в том тесно
стало. Скоро пять лет
будет, как вот эти палаты выстроил. Жить надо так, чтобы и светло, и тепло, и во всем чтоб приволье
было. При деньгах да не пожить? за это и люди осудят! Ну, а теперь побеседуемте, сударь, закусимте; я уж вас от себя не пущу! Сказывай, сударь, зачем приехал? нужды нет ли какой?
— Да что ж ты унылой какой сделался! — сказал он, — а ты побравее, поповоротливее, взглядывай! потрафляй! На меня смотри: чем
был и чем
стал!
— Какое же дело! Вино вам предоставлено
было одним курить — кажется, на что
статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых водах!
"По полторы тысячи!
стало быть, пятнадцать тысяч в десять лет! — мелькнуло у меня в голове. — Однако, брат, ты ловок! сколько же разом-тоты намерен
был мне отсыпать!"
— Что говорить!
Стало быть, только двое сыновей у вас и
есть?
— Истинный, папенька, бунт
был! Просто, как
есть,
стали все заодно — и шабаш. Вы, говорят, из всего уезда кровь
пьете! Даже смешно-с.
Стало быть, кроме благодушия, в нем, с течением времени и под влиянием постоянной удачи в делах, развилась еще и другая черта: претензия на непререкаемость.
— Ну, вот и прекрасно.
Стало быть, я и поеду.
—
Стало быть, ты и хлеба-соли моей отведать но хочешь! Ну, барин, не ждал я! А родители-то! родители-то, какие у тебя
были!
Ведь сам же он, и даже не без самодовольства, говорил давеча, что по всему округу сеть разостлал?
Стало быть, он кого-нибудь в эту сеть ловит? кого ловит? не таких ли же представителей принципа собственности, как и он сам? Воля ваша, а
есть тут нечто сомнительное!
—
Стало быть, для него подходящая, коли дает!
Сад заглох, дорожек не
было и помина, но березы, тополи и липы разрослись так роскошно, что мне самому
стало как-то не по себе, когда я подумал, что,
быть может, через месяц или через два, приедет сюда деруновский приказчик, и по манию его ляжет, посеченная топором, вся эта великолепная растительность.
— Одного лозняку тут на всю жизнь протопиться
станет! Мы уж сколько лет им протапливаемся, а все его, каторжного, не убывает. Хитер, толстомясой (то
есть Дерунов)! За всю Палестину пять тысяч надавал! Ах, дуй те горой! Да тут одного гвоздья… да кирпича… да дров… окромя всего прочего… ах ты, господи!
—
Стало быть, он до вас дойти хочет.
— Помилуйте, ваше благородие! позвольте вам доложить! Лес, одно слово, это такое дело: возьмем теперича одну десятину — ей одна цена; возьмем другую десятину — ей другая цена!
Стало быть, коли-ежели я или, к примеру, другой покупщик…
— Это так точно-с! Однако, вот хоть бы ваша милость! говорите вы теперича мне: покажи, мол, Федор, Филипцево! Смею ли я, примерно, не показать? Так точно и другой покупщик: покажи, скажет, Федор, Филипцево, — должен ли я, значит, ему удовольствие сделать?
Стало быть, я и показываю. А можно, пожалуй, и по-другому показать… но, но! пошевеливай! — крикнул он на коня, замедлившего ход на дороге, усеянной целым переплетом древесных корней.
— Хорошо.
Стало быть: перво-наперво строевой лес… сколько тут, по-твоему, корней
будет? Тысячи три
будет?
— Живем помаленьку.
Стало быть, не до конца еще прегрешили.
— И прекрасно. Теперь,
стало быть, вам остается только «штучку» какую-нибудь подцепить — и дело в шляпе! А может
быть, вы уж и подцепили?
—
Стало быть, об концессии хлопотать приехали?
—
Стало быть, перепустили маленько. А вы, господа, не всё зараз. Посрамословьте малость, да и на завтра что-нибудь оставьте! Дней-то ведь впереди много у бога!
В столовой всем
стало как-то поваднее. «Калегварды»
выпили по две рюмки водки и затем, по мере закусывания, поглощали соответствующее количество хересу и других напитков. Разговор сделался шумным; предметом его служила Жюдик. Некоторые хвалили; один «калегвард» даже
стал в позу и
спел"la Chatouilleuse". [«Недотрогу» (франц.)] Другие, напротив того, порицали, находя, что Жюдик слишком добродетельна и что, например, Шнейдерша…
— А я так, право, дивлюсь на вас, господа"калегварды"! — по своему обыкновению, несколько грубо прервал эти споры Осип Иваныч, — что вы за скус в этих Жюдиках находите! Смотрел я на нее намеднись: вертит хвостом ловко — это так! А настоящего фундаменту, чтоб, значит, во всех
статьях состоятельность чувствовалась — ничего такого у нее нет! Да и не может
быть его у французенки!