Неточные совпадения
Дорога от М. до Р. идет семьдесят верст проселком. Дорога тряска и мучительна; лошади сморены, еле живы; тарантас сколочен на живую нитку; на половине дороги надо часа три кормить. Но на этот раз дорога
была для меня поучительна. Сколько раз проезжал я по ней, и никогда ничто не поражало меня: дорога как дорога, и лесом идет, и перелесками, и полями, и болотами. Но вот лет десять, как я не
был на родине, не
был с тех пор, как помещики взяли
в руки гитары и запели...
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не
будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай
в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— Помилуйте! прекраснейшие люди! С тех самых пор, как умер Скачков… словно
рукой сняло!
Пить совсем даже перестал,
в подряды вступил, откупа держал… Дальше — больше. Теперь церковь строит…
в Елохове-то, изволите знать? — он-с! А благодеяниев сколько! И как, сударь, благодеяния-то делает! Одна
рука дает, другая не ведает!
— Но ведь нынче значительное число «дворянских гнезд» попало
в руки купцов, кабатчиков, лесников; стало
быть, и самые способы распоряжения земельною собственностью, силою вещей, изменили характер?
Вся фигура его
была в непрестанном движении: голова поминутно встряхивалась, глаза бегали, ноздри раздувались, плечи вздрагивали,
руки то закидывались за спину, то закладывались за борты сюртука.
Я никогда не
была озабочена насчет твоего будущего: я знаю, что ты у меня умница. Поэтому меня не только не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною
рукой сумел начертить себе цель для предстоящих стремлений. Сохрани эту твердость, мой друг! сохрани ее навсегда! Ибо жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая
в бурную ночь по волнам океана au gre des vents. [по воле ветров (франц.)]
— Так, балую. У меня теперь почесть четверть уезда земли-то
в руках. Скупаю по малости, ежели кто от нужды продает. Да и услужить хочется — как хорошему человеку не услужить! Все мы боговы слуги, все друг дружке тяготы нести должны. И с твоей землей у меня купленная земля по смежности
есть. Твои-то клочки к прочим ежели присовокупить — ан дача выйдет. А у тебя разве дача?
Через минуту
в комнату вошел средних лет мужчина, точь-в-точь Осип Иваныч, каким я знал его
в ту пору, когда он
был еще мелким прасолом. Те же ласковые голубые глаза, та же приятнейшая улыбка, те же вьющиеся каштановые с легкою проседию волоса. Вся разница
в том, что Осип Иваныч ходил
в сибирке, а Николай Осипыч носит пиджак. Войдя
в комнату, Николай Осипыч помолился и подошел к отцу, к
руке. Осип Иваныч отрекомендовал нас друг другу.
Осип Иваныч умолк на минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь
в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится,
ел родителя глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе
руки на животе и глубокомысленно вертел одним большим пальцем вокруг другого.
Осип Иваныч тоже встал с дивана и по всем правилам гостеприимства взял мою
руку и обеими
руками крепко сжал ее. Но
в то же время он не то печально, не то укоризненно покачивал головой, как бы говоря:"Какие
были родители и какие вышли дети!"
И вот, наскучив
быть столько времени под гнетом одного и того же вопроса, я сел
в одно прекрасное утро
в вагон и помчался
в Т***, никак не предполагая, что «конец»
есть нечто сложное, требующее осмотров, покупщиков, разговоров, запрашиваний, хлопаний по
рукам и т. п.
— А я что же говорю! Я то же и говорю: кабы теперича капитал
в руки — сейчас бы я это самое Филипцево… то
есть, ни
в жизнь бы никому не уступил! Да тут, коли человек с дарованием… тут конца-краю деньгам не
будет!
Тележка загремела, и вскоре целое облако пыли окутало и ее, и фигуру деревенского маклера. Я сел на крыльцо, а Лукьяныч встал несколько поодаль, одну
руку положив поперек груди, а другою упершись
в подбородок. Некоторое время мы молчали. На дворе
была тишь; солнце стояло низко;
в воздухе чуялась вечерняя свежесть, и весь он
был пропитан ароматом от только что зацветших лип.
Осип Иваныч кинулся
было за ним, но дипломат благосклонным жестом
руки усадил его на место. Это не помешало, однако, Дерунову вновь встать и постоять
в дверях кабинета, следя взором за Иваном Иванычем, провожавшим дорогого гостя.
— Смеется — ему что! — Помилуйте! разве возможная вещь
в торговом деле ненависть питать! Тут, сударь, именно смеяться надо, чтобы завсегда
в человеке свободный дух
был. Он генерала-то смешками кругом пальца обвел; сунул ему, этта,
в руку пакет, с виду толстый-претолстый: как, мол? — ну, тот и смалодушествовал. А
в пакете-то ассигнации всё трехрублевые. Таким манером он за каких-нибудь триста рублей сразу человека за собой закрепил. Объясняться генерал-то потом приезжал.
Генерал не справлялся, откуда и каким образом пришли к нему эти деньги: он
был доволен. Он знал, что у него
есть где-то какие-то Петухи, какое-то Разуваево, какая-то Летесиха и проч., и знал, что все это никогда не приносило ему ни полушки. Кроме того, он давно уже не имел
в руках разом столько денег. Он
был так доволен, что однажды даже,
в порыве гордыни, позволил себе сказать...
Наконец наступила и минута разлуки. Экипаж стоял у крыльца; по старинному обычаю, отец и сын на минуту присели
в зале. Старый генерал встал первый. Он
был бледен, пошатываясь, подошел к сыну и слабеющими
руками обнял его.
— Он самый и
есть. Смотри, как палка-то у него
в руках прыгает; с палкой совладать уж не может.
По выходе же из церкви Софрону Матвеичу поклонится разве редкий аматёр добродетелей (да и то, может
быть,
в том расчете, что у него все-таки кубышка водится), а Хрисашке всепоклонятся, да не просто поклонятся, а со страхом и трепетом; ибо
в руках у Хрисашки хлеб всех,всей этой чающей и не могущей наесться досыта братии, а
в руках у Софрона Матвеича — только собственная его кубышка.
И действительно, через несколько секунд с нашим тарантасом поравнялся рослый мужик, имевший крайне озабоченный вид. Лицо у него
было бледное, глаза мутные, волоса взъерошенные, губы сочились и что-то без умолку лепетали.
В каждой
руке у него
было по подкове, которыми он звякал одна об другую.
— Я не говорю:"нет истины"; я говорю только:"нет безотносительнойистины". Если угодно, я поясню вам это примером. Недавно у меня на
руках было одно дело по завещанию. Купец отказал жене своей имение, но при этом употребил
в завещании следующее выражение:"жене моей, такой-то, за ее любовь, отказываю
в вечное владението-то и то-то". Как, по вашему мнению, следует ли считать жену покойного собственницей завещанного имения?
Педагог с минуту колебался, но потом махнул
рукой и согласился. Его примеру последовали и депутаты. Через пять минут
в каюте
были раскинуты два стола, за которыми шла игра, перемежаемая беседой по душе.
— Прост-то прост. Представьте себе, украдется как-нибудь тайком
в общую залу, да и рассказывает, как его Бобоша обделала! И так его многие за эти рассказы полюбили, что даже потчуют. Кто пива бутылку спросит, кто графинчик, а кто и шампанского. Ну, а ей это на
руку: пускай, мол, болтают, лишь бы вина больше
пили! Я даже подозреваю, не с ее ли ведома он и вылазки-то
в общую залу делает.
Мой друг дрогнул. Я очень ясно прочитал на его лице, что у него уж готов
был вицмундир, чтоб ехать к князю Ивану Семенычу, что опоздай я еще минуту — и кто бы поручился за то, что могло бы произойти! Однако замешательство его
было моментальное. Раскаяние мое видимо тронуло его. Он протянул мне обе
руки, и мы долгое время стояли
рука в руку, чувствуя по взаимным трепетным пожиманиям, как сильно взволнованы
были наши чувства.
— A bah! Гa viendra! [Ничего!
в свое время
будет! (франц.)] — сказал он весело и махнул
рукою.
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые
был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей, как он однажды, пьяный, ворвался к ней
в комнату и, ставши перед ней с кулаками, заревел:"Сейчас послать
в город за шампанским, не то весь дом своими
руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
И таким образом — почти ежедневно. Я каждое утро слышу его неровные шаги, направляющиеся к моей комнате, и жду оскорбления. Однажды — это
был памятный для меня день, Serge! — он пришел ко мне, держа
в руках листок"Городских и иногородных афиш"(c'est la seule nourriture intellectuelle qu'il se permet, l'innocent! [это единственная умственная пища, которую он себе позволяет, простофиля! (франц.)]).
Затем кой-кто подъехал, и, разумеется,
в числе первых явился Цыбуля. Он сиял таким отвратительным здоровьем, он
был так омерзительно доволен собою, усы у него
были так подло нафабрены, голова так холопски напомажена, он с такою денщицкою самоуверенностью чмокнул
руку баронессы и потом оглядел осовелыми глазами присутствующих (после именинного обеда ему, очевидно, попало
в голову), что я с трудом мог воздержаться…
Целуют меня беспрестанно — cela devient presque degoutant. [это становится почти невыносимым (франц.)] Мне говорят «ты», мне, при каждом свидании, суют украдкой
в руку записочки, написанные точь-в-точь по образцу и подобию твоих писем (у меня их,
в течение двух месяцев, накопились целые вороха!). Одним словом,
есть все материалы для поэмы, нет только самой поэмы.
Когда я вошел
в гостиную, я сейчас же заметил, что ее не
было… Полковник что-то рассказывал, но при моем появлении вдруг все смолкло. Ничего не понимая, я подошел к хозяину, но он не только не подал мне
руки, но даже заложил обе свои
руки назад.
— И как еще тяготился-то! Очень-очень скучал! Представь только себе:
в то время вольную продажу вина вдруг открыли — всем ведь залоги понадобились! Давали под бумаги восемь и десять процентов, а по купонам получка — само по себе. Ты сочти: если б руки-то у него
были развязаны — ведь это пятнадцать, а уж бедно-бедно тринадцать процентов на рубль он получал бы!
— Ему это не
рука, барину-то, потому он на теплые воды спешит. А для нас, ежели купить ее, — хорошо
будет. К тому я и веду, что продавать не надобно — и так по четыре рубля
в год за десятину на круг дадут. Земля-то клином
в ихнюю угоду врезалась, им выйти-то и некуда. Беспременно по четыре рубля дадут, ежели не побольше.
— Всенепременно-с, ежели такая ваша милость
будет. Я, сударыня, вчера утром фонтанель на обеих
руках открыл, так боюсь: дорогой-то
в шубе сидишь, как бы не разбередить.
В первый раз уведомила о своем вступлении во вторичный законный брак с Филофеем Павлычем Промптовым, тем самым, которому она, еще
будучи вдовою после первого мужа, приготовляла фонтанели на
руки и налепляла пластырь на фистулу под левою скулой.
— За делом, что ли, за каким приехал, или так? — спросила она меня, когда кончились первые излияния,
в которых главную роль играли пожимания
рук, оглядывания и восклицания:"Ах, как постарел!"или:"Ах, как поседел!" — за которыми, впрочем, сейчас же следовало:"Что ж я, однако ж: совсем не постарел! какой
был, такой и остался… даже удивительно!"
Единственное средство пролезть
в эту крепость — это начать уговаривать«миленькую», то
есть взять ее за
руки, посадить поближе к себе и гладить по спинке, как лошадку с норовом: «Тпру, милая, тпру! но-но-но-но!» Оглаживаешь, оглаживаешь — и видишь, как постепенно начинают «правила» таять.
В таком характере длился разговор
в продолжение целого часа, то
есть до тех пор, когда, наконец, явился Павел Федорыч с обоими Головлятами. Действительно, один
был черненький, другой беленький. Оба шаркнули ножкой, подошли к Машеньке к ручке, а Нонночке и Филофею Павлычу
руку пожали.
Несмотря на такой исход, государственная карьера Горохова
была уже подорвана. Мир
был заключен, но на условиях, очень и очень нелегких. Наденька потребовала, во-первых, чтоб
в кабинете мужа
была поставлена кушетка; во-вторых, чтоб Володька, всякий раз, как идет
в кабинет заниматься, переносил и ее туда на
руках и клал на кушетку, и, в-третьих, чтобы Володька, всякий раз, как Наденьке вздумается, сейчас же бросал и свои гадкие бумаги, и свое противное государство и садился к ней на кушетку.
Служил он некогда
в одной из внутренних губерний акушером при врачебной управе (
в то время такая должность
была, так и назывался:"акушер врачебной управы"), но акушерства не знал, а знал наговор, от которого зубную боль как
рукой снимало.
— Многие из вас, господа, не понимают этого, — сказал он, не то гневно, не то иронически взглядывая
в ту сторону, где стояли члены казенной палаты, — и потому чересчур уж широкой
рукой пользуются предоставленными им прерогативами. Думают только о себе, а про старших или совсем забывают, или не
в той мере помнят,
в какой по закону помнить надлежит. На будущее время все эти фанаберии должны
быть оставлены. Яздесь всех критикую, я-с. А на себя никаких критик не потерплю-с!
Шитье ратницкой амуниции шло дни и ночи напролет. Все, что могло держать
в руке иглу, все
было занято. Почти во всяком мещанском домишке
были устроены мастерские. Тут шили рубахи,
в другом месте — ополченские кафтаны,
в третьем — стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью по улице — везде горят огни, везде отворены окна, несмотря на глухую осень, и из окон несется пар, говор, гам, песни…
— Ничего стыдного нет.
Рука у него теперь мягкая, словно бархат. И сам он добрее, мягче сделался. Бывало, глаза так и нижут насквозь, а нынче больше все под лоб зрачки-то закатывать стал. Очень уж, значит, за отечество ему прискорбно! Намеднись мы
в клубе
были, когда газеты пришли. Бросился, это, Удодов, конверт с «Ведомостей» сорвал:"Держится! — кричит, — держится еще батюшка-то наш!"Это он про Севастополь! Ну, да прощайте! Секрет!
— Мне, — доложил,
в свою очередь, Сергей Федорыч, — как я за границу отправлялся, губернатор говорил:"Счастливец ты, Сергей Федорыч,
будешь тюрбо
есть!"А я ему:"Это еще, говорю, ваше превосходительство, бабушка надвое сказала, кто счастливее: тот ли, который тюрбо
будет есть, или тот, у кого под
руками и осетринка, и стерлядка, и севрюжка — словом, все".
Но он предупредил мой вопрос.
В руках его
была паспортная книжка, на которую он смотрел с каким-то недоумением, словно ему казалось странным, что последний листок, заключающий отметку о возвращении, вдруг исчез.