Неточные совпадения
— Нет, выгода должна быть, только птицы совсем ноне не стало. А ежели и есть птица, так некормна, проестлива. Как ты ее со двора-то у мужичка кости
да кожа
возьмешь — начни-ка ее кормить, она самоё себя съест.
— А так мы их понимаем, как есть они по всей здешней округе самый вредный господин-с. Теперича, ежели
взять их
да еще господина Анпетова, так это именно можно сказать: два сапога — пара-с!
— И лесами подобрались — дрова в цене стали. И вино — статья полезная, потому — воля. Я нынче фабрику миткалевую завел: очень уж здесь народ дешев, а провоз-то по чугунке не бог знает чего стоит!
Да что! Я хочу тебя спросить: пошли нынче акции, и мне тоже предлагали,
да я не
взял!
— И дело. Вперед наука. Вот десять копеек на пуд убытку понес
да задаром тридцать верст проехал. Следственно, в предбудущем, что ему ни дай —
возьмет. Однако это, брат, в наших местах новость! Скажи пожалуй, стачку затеяли!
Да за стачки-то нынче, знаешь ли, как! Что ж ты исправнику не шепнул!
— А я так денно и нощно об этом думаю! Одна подушка моя знает, сколь много я беспокойств из-за этого переношу! Ну,
да ладно. Давали христианскую цену — не
взяли, так на предбудущее время и пятидесяти копеек напроситесь. Нет ли еще чего нового?
— Тут одного гвоздья сколько! — восторгался Лукьяныч, бесстрашно водя меня по опустелым комнатам. — Кирпичу, изразцу, заслонок — страсть! Опять же и дерево! только нижние венцы подгнили
да балки поперечные сопрели, а прочее — хоть опять сейчас в дело! Сейчас
взял, балки переменил, верхнюю половину дома вывесил, нижние венцы подрубил — и опять ему веку не будет, дому-то!
— Ежели даже теперича срубить их, парки-то, — продолжал Лукьяныч, — так от одного молодятника через десять лет новые парки вырастут! Вон она липка-то — робёнок еще! Купят, начнут кругом большие деревья рубить — и ее тут же зря замнут. Потому, у него, у купца-то, ни бережи, ни жаления: он
взял деньги и прочь пошел… хоть бы тот же Осип Иванов! А сруби теперича эти самые парки настоящий хозяин,
да сруби жалеючи — в десять лет эта липка так выхолится, что и не узнаешь ее!
— Нельзя, сударь, нрав у меня легкий, — онзнает это и пользуется. Опять же земляк, кум, детей от купели воспринимал — надо и это во внимание
взять. Ведь он, батюшка, оболтус оболтусом, порядков-то здешних не знает: ни подать, ни принять — ну, и руководствуешь. По его, как собрались гости, он на всех готов одну селедку выставить
да полштоф очищенного! Ну, а я и воздерживай. Эти крюшончики
да фрукты — ктообо всем подумал? Я-с! А кому почет-то?
— Конечно, ежели рассудить, то и за обедом, и за ужином мне завсегда лучший кусок! — продолжал он, несколько смягчаясь, — в этом онмне не отказывает! —
Да ведь и то сказать: отказывай, брат, или не отказывай, а я и сам
возьму, что мне принадлежит! Не хотите ли, — обратился он ко мне, едва ли не с затаенным намерением показать свою власть над «кусками», — покуда они там еще режутся, а мы предварительную! Икра, я вам скажу, какая! семга… царская!
Да, Хрисашка еще слишком добр, что он только поглядывает на твою кубышку, а не отнимает ее. Если б он захотел, он
взял бы у тебя всё: и кубышку, и Маремьяну Маревну на придачу. Хрисашка! воспрянь — чего ты робеешь! Воспрянь — и плюнь в самую лохань этому идеологу кубышки! Воспрянь — и бери у него все: и жену его, и вола его, и осла его — и пусть хоть однажды в жизни он будет приведен в необходимость представить себе,что у него своегоили ничего, или очень мало!
— Молчать! Что ты, подлец, какую власть надо мной
взял! я слово, а он два! я слово, а он два!.. Так вот ты бы и подумал:"Что бы, мол, такое сготовить, чтоб барыне перед дорогими гостями не совестно было!"а ты, вместо того, галантир
да галантир!
— Христос с тобой! куда ж они от нас уйдут! Ведь это не то что от прихоти: земля, дескать, хороша! а от нужды от кровной: и нехороша земля,
да надо ее
взять! Верное это слово я тебе говорю: по четыре на круг дадут. И цена не то чтобы с прижимкой, а самая настоящая, христианская…
— Ну… сделать… или, как это… уступить… Господи, боже мой!
да что же это за несчастие на меня! Я так всегда тебя уважала,
да и ты всегда со мной «по-родственному» был… и вдруг такой разговор! Право, хоть бы наши поскорее приехали, а то ты меня точно в плен
взял!
— Да-с, Александр Петрович, ни жизни духа, ни духа жизни — ничего, кроме гнили-с! А потому и не жалуйся, гнилой человечишко, что его в полон
взяли! Не сетуй, не растабарывай насчет отечества, которого у тебя нет!
— Знаю я, батюшка! Десять лет сряду за убылые души плачу — очень хорошо знаю! Кого в солдаты, кого в ратники
взяли, а кто и сам собой помер — а я плати
да плати! Россия-матушка — вот тебе государство! Не маленькая я, что ты меня этим словом тычешь! Знаю, ах, как давно я его знаю!
— Послушайте!
да не много ли десять-то процентов! Ведь ежели Набрюшникову десять процентов, сколько же Удодов себе
возьмет! сколько
возьмут его агенты!
— Все
возьмут,
да еще увидите, что и"благоразумная экономия"будет. А впрочем, знаете ли, что мне приходит на мысль: Удодов поглядит-поглядит,
да и заграбит все сам. А Набрюшникова на бобах оставит!
—
Да, и она. Много она для Франции полезного сделала, а частичка тоже и вреда есть. Главное дело — иностранцев от Парижа отвадила.
Возьмем хоть бы нас, русских: кабы настоящим-то манером, как при Евгении, лямур выделывали,
да нас бы, кажется, и не отодрать оттоле!
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную
возьми.
Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности,
да и заботности меньше;
возьмешь себе бабу,
да и лежи весь век на полатях
да ешь пироги.
Городничий.
Да говорите, ради бога, что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа!
Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл,
да все равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год
возьмут в рекруты».
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем
взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет.
Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.