Неточные совпадения
Разверни новейшие таинственные
творения, возмнишь быти во времена схоластики и словопрений, когда о речениях заботился разум человеческий, не мысля о том,
был ли в речении смысл; когда задачею любомудрия почиталося и на решение исследователей истины отдавали вопрос, сколько на игольном острии может уместиться душ.
Труд сего писателя бесполезен не
будет, ибо, обнажая шествие наших мыслей к истине и заблуждению, устранит хотя некоторых от пагубныя стези и заградит полет невежества; блажен писатель, если
творением своим мог просветить хотя единого, блажен, если в едином хотя сердце посеял добродетель.
Если бы силы мои достаточны
были, представил бы я, как постепенно великий муж водворял в понятие свое понятия чуждые, кои, преобразовавшись в душе его и разуме, в новом виде явилися в его
творениях или родили совсем другие, уму человеческому доселе недоведомые.
Твоя грамматика
есть преддверие чтения твоея риторики, а та и другая — руководительницы для осязания красот изречения
творений твоих.
Но если тщетной его
был труд в преподавании правил тому, что более чувствовать должно, нежели твердить, — Ломоносов надежнейшие любящим российское слово оставил примеры в своих
творениях. В них сосавшие уста сладости Цицероновы и Демосфеновы растворяются на велеречие. В них на каждой строке, на каждом препинании, на каждом слоге, почто не могу сказать при каждой букве, слышен стройный и согласный звон столь редкого, столь мало подражаемого, столь свойственного ему благогласия речи.
Но ты, зревший самого Ломоносова и в
творениях его поучаяся, может
быть, велеречию, забвен мною не
будешь.
Первый мах в
творении всесилен
был; вся чудесность мира, вся его красота
суть только следствия.
Неточные совпадения
Его обрадовала мысль о том, как легче
было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в Бога, в
творение, в падение, в искупление, чем начинать с Бога, далекого, таинственного Бога,
творения и т. д.
Положим, что я употребил прием легкомысленный, но я это сделал нарочно, в досаде, — и к тому же сущность моего возражения
была так же серьезна, как
была и с начала мира: «Если высшее существо, — говорю ему, —
есть, и существует персонально, а не в виде разлитого там духа какого-то по
творению, в виде жидкости, что ли (потому что это еще труднее понять), — то где же он живет?» Друг мой, c'etait bête, [Это
было глупо (франц.).] без сомнения, но ведь и все возражения на это же сводятся.
В религиозном отношении он
был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни. Бог
был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не
было до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него
был такой же игрушкой мысли, как и
творение в 6 дней.
Но с другой стороны, человек
есть образ и подобие Божье, вершина
творения, он призван к царствованию, Сын Божий стал человеком, и в Нем
есть предвечная человечность.
Мне трудно
было принять благостность
творения.