Неточные совпадения
Среди
дела и безделья незаметным образом прошло время
до октября. В Лицее все было готово, и нам велено было съезжаться в Царское Село. Как водится,
я поплакал, расставаясь с домашними; сестры успокаивали
меня тем,
что будут навещать по праздникам, а на рождество возьмут домой. Повез
меня тот же дядя Рябинин, который приезжал
за мной к Разумовскому.
В Могилеве, на станции, встречаю фельдъегеря, разумеется, тотчас спрашиваю его: не знает ли он чего-нибудь о Пушкине. Он ничего не мог сообщить
мне об нем, а рассказал только,
что за несколько
дней до его выезда сгорел в Царском Селе Лицей, остались одни стены и воспитанников поместили во флигеле. [Пожар в здании Лицея был 12 мая.] Все это вместе заставило
меня нетерпеливо желать скорей добраться
до столицы.
Второе твое письмо получил
я у них,
за два
дня до кончины незабвенной подруги нашего изгнания. Извини,
что тотчас тебе не отвечал — право, не соберу мыслей, и теперь еще в разброде, как ты можешь заметить. Одно время должно все излечивать — будем когда-нибудь и здоровы и спокойны.
За три
дня до появления сюда Жадовского
я послал к вам письмо через Мясникова — и
мне теперь досадно,
что не адресовал к другому лицу.
Почтенная и добрая Надежда Николаевна,
я к вам писал из Ялуторовска
за несколько
дней до моего выезда, и вы воображаете,
что я уже на водах Туркинских.
Пора благодарить тебя, любезный друг Николай,
за твое письмо от 28 июня. Оно дошло
до меня 18 августа. От души спасибо тебе,
что мне откликнулся. В награду посылаю тебе листок от моей старой знакомки, бывшей Михайловой. Она погостила несколько
дней у своей старой приятельницы, жены здешнего исправника.
Я с ней раза два виделся и много говорил о тебе. Она всех вас вспоминает с особенным чувством. Если вздумаешь ей отвечать, пиши прямо в Петропавловск, где отец ее управляющий таможней.
В августе был у
меня Яков Дмитриевич; объезжая округ, он из Перми завернул ко
мне и погостил четыре
дня. Вполне наш. Это был праздник — добрый человек, неизменно привязанный к нам по старине. Велел очень кланяться тебе и брату. Он очень жалеет,
что не мог быть у вас
за Байкалом
до выезда из Иркутска. Теперь его постоянное жительство в Омске. Сашенька здорова, но все же опасаются нервических ее припадков.
За несколько
дней до кончины она узнала,
что Н. Д. Фонвизина родила сына, и с сердечным чувством воскликнула: «
Я знаю дом, где теперь радуются, но есть дом, где скоро будут плакать!» Так и сбылось.
За три
дня до праздников
я получил, почтенный Николай Иванович, ваше письмо от 21 марта. Благодарю вас очень,
что побеседовали со
мной… [Дальше — просьбы о хлопотах в министерстве о разных сибиряках.]
— А вы эгоист, Борис Павлович! У вас вдруг родилась какая-то фантазия — и я должна делить ее, лечить, облегчать: да
что мне за дело до вас, как вам до меня? Я требую у вас одного — покоя: я имею на него право, я свободна, как ветер, никому не принадлежу, никого не боюсь…
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала
я, //
За дело принялась. // Три года, так считаю
я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, //
Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, //
До смерти не избыть!
Скотинин. Кого?
За что? В
день моего сговора!
Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание
до завтрева; а завтра, коль изволишь,
я и сам охотно помогу. Не будь
я Тарас Скотинин, если у
меня не всякая вина виновата. У
меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да
за что ж ты так прогневалась?
— По
делом за то,
что всё это было притворство, потому
что это всё выдуманное, а не от сердца. Какое
мне дело было
до чужого человека? И вот вышло,
что я причиной ссоры и
что я делала то,
чего меня никто не просил. Оттого
что всё притворство! притворство! притворство!…
— Ужаснее всего то,
что ты — какая ты всегда, и теперь, когда ты такая святыня для
меня, мы так счастливы, так особенно счастливы, и вдруг такая дрянь… Не дрянь, зачем
я его браню?
Мне до него
дела нет. Но
за что мое, твое счастие?..
«
Я совсем здорова и весела. Если ты
за меня боишься, то можешь быть еще более спокоен,
чем прежде. У
меня новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка, новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она приехала
меня проведать. Нашла
меня совершенно здоровою, и мы оставили ее
до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще
день».