Неточные совпадения
— По
делом за то,
что всё это было притворство, потому
что это всё выдуманное, а не от сердца. Какое
мне дело было
до чужого человека? И вот вышло,
что я причиной ссоры и
что я делала то,
чего меня никто не просил. Оттого
что всё притворство! притворство! притворство!…
— Ужаснее всего то,
что ты — какая ты всегда, и теперь, когда ты такая святыня для
меня, мы так счастливы, так особенно счастливы, и вдруг такая дрянь… Не дрянь, зачем
я его браню?
Мне до него
дела нет. Но
за что мое, твое счастие?..
«
Я совсем здорова и весела. Если ты
за меня боишься, то можешь быть еще более спокоен,
чем прежде. У
меня новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка, новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она приехала
меня проведать. Нашла
меня совершенно здоровою, и мы оставили ее
до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще
день».
— А вы эгоист, Борис Павлович! У вас вдруг родилась какая-то фантазия — и я должна делить ее, лечить, облегчать: да
что мне за дело до вас, как вам до меня? Я требую у вас одного — покоя: я имею на него право, я свободна, как ветер, никому не принадлежу, никого не боюсь…
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала
я, //
За дело принялась. // Три года, так считаю
я, // Неделя
за неделею, // Одним порядком шли, //
Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, //
До смерти не избыть!
Скотинин. Кого?
За что? В
день моего сговора!
Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание
до завтрева; а завтра, коль изволишь,
я и сам охотно помогу. Не будь
я Тарас Скотинин, если у
меня не всякая вина виновата. У
меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да
за что ж ты так прогневалась?
Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь;
за нею базар кипел народом, потому
что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся
за плечами котомки с сотовым медом, вертелись вокруг
меня;
я их прогнал:
мне было не
до них,
я начинал
разделять беспокойство доброго штабс-капитана.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком
я вижу дурной дух да насмешливость,
я тому нуль, хотя он Солона заткни
за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова
за то,
что он сказал: «По
мне, уж лучше пей, да
дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина,
что слышно было, как муха летит;
что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и
что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давеча,
за час
до исполнения замысла над Дунечкой, он рекомендовал Раскольникову поручить ее охранению Разумихина. «В самом
деле,
я, пожалуй, пуще для своего собственного задора тогда это говорил, как и угадал Раскольников. А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется! Насчет этого пункта этот народ — подлецы. Ну да черт с ним, как хочет,
мне что».