Неточные совпадения
Среди дела и безделья незаметным образом прошло
время до октября.
В Лицее все было готово, и нам велено было съезжаться
в Царское Село. Как водится, я поплакал, расставаясь с домашними; сестры успокаивали меня
тем, что будут навещать по праздникам, а на рождество возьмут домой. Повез меня
тот же дядя Рябинин, который приезжал за мной к Разумовскому.
Ненужная эта форма, отпечаток
того времени, постепенно уничтожалась: брошены ботфорты, белые панталоны и белые жилеты заменены синими брюками с жилетами
того же цвета; фуражка вытеснила совершенно шляпу, которая надевалась нами только когда учились фронту
в гвардейском образцовом батальоне.
Мы стали ходить два раза
в неделю
в гусарский манеж, где на лошадях запасного эскадрона учились у полковника Кнабенау, под главным руководством генерала Левашова, который и прежде
того, видя нас часто
в галерее манежа во
время верховой езды своих гусар, обращался к нам с приветом и вопросом: когда мы начнем учиться ездить?
Медвежонок, разумеется, тотчас был истреблен, а Пушкин при этом случае, не обинуясь, говорил: «Нашелся один добрый человек, да и
тот медведь!» Таким же образом он во всеуслышание
в театре кричал: «Теперь самое безопасное
время — по Неве идет лед».
Хвалил своих соседей
в Тригорском, [Соседи
в Тригорском — семья П. А. Осиповой.] хотел даже везти меня к ним, но я отговорился
тем, что приехал на такое короткое
время, что не успею и на него самого наглядеться.
Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем
том, что происходило со мной со
времени нашей разлуки — о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не
время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием; он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к ним была мне
в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей,
в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько
в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
Благодаря бога, до сих пор не имел случая на себя жаловаться, и сам столько лет находил
в себе силы,
то без сомнения теперь не
время беспокоиться о
том, что рано или поздно должно со мной случиться.
Конечно, придет
время, когда меня повезут на поселение, и вижу
в этом одно утешение, что сам возьму перо
в руки и буду вам писать
то, что теперь диктую…
Сюда я приехал десять дней
тому назад; все это
время прошло
в скучных заботах о квартире и т. п.
Поджидал весточки от вас, но, видно, надобно первому начать с вами беседу,
в надежде что вы [не] откажете уделить мне минутку вашего досуга, Вы должны быть уверены, что мне всегда будет приятно хоть изредка получить от вас словечко: оно напомнит мне живо
то время,
в котором до сих пор еще живу; часто встречаю вас
в дорогих для всех нас воспоминаниях.
Как жаль мне, добрый Иван Дмитриевич, что не удалось с вами повидаться; много бы надобно поговорить о
том, чего не скажешь на бумаге, особенно когда голова как-то не
в порядке, как у меня теперь. Петр Николаевич мог некоторым образом сообщать вам все, что от меня слышал
в Тобольске. У Михайлы Александровича погостил с особенным удовольствием: добрая Наталья Дмитриевна приняла меня, как будто мы не разлучались; они оба с участием меня слушали — и
время летело мигом.
Сегодня писал к князю и просил его позволить мне ехать
в Тобольск для лечения — нетерпеливо жду ответа
в надежде, что мне не откажут
в этой поездке. До
того времени, если не сделается мне заметно хуже, думаю подождать с порошками, присланными Павлом Сергеевичем. Если же почему-нибудь замедлится мое отправление, начну и здесь глотать digitalis, хотя я не большой охотник до заочного лечения, особенно
в такого рода припадках, которым теперь я так часто подвергаюсь.
Сестра находит это невозможным: видно, надобно просить самого Никса и она не решается; между
тем по словам ее заметно, что она просит меня
повременить в каких-то надеждах на свадьбу, — они все там с ума сошли на этом пункте, от которого, признаюсь, я ничего не ожидаю.
Скоро будет отсюда случай к вам, я к
тому времени приготовлю все, что мне поручали
в Ялуторовске. С почтой невозможно отправить заветных рукописей. По-моему бы и можно, но вы будете называть меня неосторожным человеком, и я не хочу
в мои преклонные лета заслужить такого мнения.
В конце августа или
в начале сентября, если все будет благополучно, пускаюсь
в ваши страны: к
тому времени получится разрешение от князя, к которому я отправил 31 июля мое просительное письмо с лекарским свидетельством. Недели две или три пробуду у вас. Вы примите меня под вашу крышу. О многом потолкуем — почти два года как мы не видались…
Вопрос
в том, как лучше разрешить эту трудную задачу, а разрешение делается необходимым от
времени до
времени.
Если б мне сказали
в 1826 году, что я доживу до сегодняшнего дня и пройду через все тревоги этого промежутка
времени,
то я бы никогда не поверил и не думал бы найти
в себе возможность все эго преодолеть.
Однако прощайте, почтенный друг. Вы, я думаю, и не рады, что заставили меня от
времени до
времени на бумаге беседовать с вами, как это часто мне случалось делать мысленно. Не умею отвыкнуть от вас и доброго вашего семейного круга, с которым я сроднился с первых моих лет. Желаю вам всех возможных утешений. Если когда-нибудь вздумаете мне написать,
то посылайте письма Матрене Михеевне Мешалкиной
в дом Бронникова. Это скорее доходит. Крепко жму вашу руку.
«1846 года января дня,
в присутствии ялуторовского полицейского управления, мы, нижеподписавшиеся, проживающие
в городе Ялуторовске, находящиеся под надзором полиции государственные и политические преступники, выслушав предписание господина состоящего
в должности тобольского гражданского губернатора, от 8 числа настоящего месяца, за № 18, дали эту подписку
в том, что обязываемся не иметь у себя дагерротипов и что
в настоящее
время таковых у себя не имеем.
То, что ты здоровьем поправился и можешь трудиться, это тебе облегчит работу
в будущем
времени.
Твой дядя [Так называла Аннушка Пущина своего отца лично и
в письмах — до самой его кончины.] заранее радуется, когда опять тебя увидит. К
тому времени ты все-таки будешь хорошо знать, что я, старик, буду у тебя снова учиться.
Портрет Михаила Сергеевича надеюсь вам привезти. Попрошу сделать копию с
того, который он сам рисовал с себя… [Об автопортретах Лунина —
в сб. «Декабристы и их
время», 1951, стр. 303 и сл.; три из них воспроизведены
в книгах о М, С. Лунине 1923 и 1926 гг.]
Давно я прочел твой листок, добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно сказали добрые мои сестры, что я
в марте месяце порадован был твоим письменным воспоминанием. С
тех пор много
времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем
время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от годов верна лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
В одно и
то же
время, как тебе, писал и Горбачевскому — до сих пор от него ни слуху ни духу. Видно, опять надобно будет ждать серебрянку, [Серебрянка — обоз с серебряной рудой из Нерчинска а Петербург.] чтоб получить от него весточку. Странно только
то, что он при такой лени черкнуть слово всякий раз жалуется, что все его забыли и считает всех перед ним виноватыми. Оригинал — да и только! — Распеки его при случае.
В воскресенье получил я, любезный друг Николай, твои листки от 16-го числа. Пожалуйста, никогда не извиняйся, что не писал. Ты человек занятый и общественными и частными делами,
то есть своими, — следовательно,
время у тебя на счету. Вот я, например, ровно ничего не делаю и тут не успеваю с моей перепиской. Впрочем, на это свои причины и все одни и
те же. Продолжается немощное мое положение. Марьино с самого нашего приезда без солнца, все дожди и сырость. Разлюбило меня солнышко, а его-то я и ищу!..
Мое сердце вещун с самого
того времени, как Матвей обещал мне появление Ивана Дмитриевича
в Марьино, и он не являлся, я был
в мрачных предчувствиях на его счет.
…Благодарю за мысль.Не
то чтоб я не любил стихи, а избаловался Пушкина стихом. Странно, что и ты получила мои стихи из Москвы почти
в одно
время. [Насколько можно судить по литературным и архивным данным, Пущин не писал стихов.]
…Марлинского величали Александром Александровичем. О знакомстве и близости Пушкина с ним и с Рылеевым не берусь теперь ничего сказать. Как
в тумане все это. Поговорим при свидании. Теперь весь
в почте. Пропасть ответов. Остальные ваши вопросы до
того же
времени откладываю. Вероятно, от этого промедления не пострадает род человеческий…
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели. Сегодня получил от Трубецкого письмо,
в котором он говорит следующее: «
В делах артели я участвую на половину
того, что вы посылаете Быстрицкому; а так как
в прошлом году я ничего не давал,
то я это заменю
в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна, считая, как вы мне указали, к 26 августа, — следовательно, он будет обеспечен по такое же число будущего 1859 года, а к
тому времени, если будем живы, спишемся с вами…»
Вот тебе опять письмо барона. Любопытные дела с ним совершаются: — Я ему давно не писал и еще откладываю до
того времени, когда он отыщет свои права. [Права
В. И. Штейнгейля на звание барона.]
Неточные совпадения
В это
время слышны шаги и откашливания
в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без
того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Глядеть весь город съехался, // Как
в день базарный, пятницу, // Через неделю
времени // Ермил на
той же площади // Рассчитывал народ.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней
тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, //
В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А
в том, во-первых, счастие, // Что
в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней
того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!