Неточные совпадения
До самой кончины своей он почти каждый
день со мною виделся, дорожа простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом мы большею частию друг с другом
не сходствовали.
Рассеянные жители столицы
не имеют понятия о многих впечатлениях, столь известных жителям деревень или городков, например об ожидании почтового
дня: во вторник и пятницу полковая наша канцелярия бывала полна офицерами: кто ждал денег, кто письма, кто газет.
Я вышел в отставку и удалился в это местечко. С тех пор
не прошло ни одного
дня, чтобы я
не думал о мщении. Ныне час мой настал…
В четырех верстах от меня находилось богатое поместье, принадлежащее графине Б***; но в нем жил только управитель, а графиня посетила свое поместье только однажды, в первый год своего замужества, и то прожила там
не более месяца. Однако ж во вторую весну моего затворничества разнесся слух, что графиня с мужем приедет на лето в свою деревню. В самом
деле, они прибыли в начале июня месяца.
На дворе увидел я дорожную телегу; мне сказали, что у меня в кабинете сидит человек,
не хотевший объявить своего имени, но сказавший просто, что ему до меня есть
дело.
Марья Гавриловна долго колебалась; множество планов побега было отвергнуто. Наконец она согласилась: в назначенный
день она должна была
не ужинать и удалиться в свою комнату под предлогом головной боли. Девушка ее была в заговоре; обе они должны были выйти в сад через заднее крыльцо, за садом найти готовые сани, садиться в них и ехать за пять верст от Ненарадова в село Жадрино, прямо в церковь, где уж Владимир должен был их ожидать.
Накануне решительного
дня Марья Гавриловна
не спала всю ночь; она укладывалась, увязывала белье и платье, написала длинное письмо к одной чувствительной барышне, ее подруге, другое к своим родителям.
Он уговорил Владимира остаться у него отобедать и уверил его, что за другими двумя свидетелями
дело не станет.
Другая печаль ее посетила: Гаврила Гаврилович скончался, оставя ее наследницей всего имения. Но наследство
не утешало ее; она
разделяла искренно горесть бедной Прасковьи Петровны, клялась никогда с нею
не расставаться; обе они оставили Ненарадово, место печальных воспоминаний, и поехали жить в ***ское поместье.
—
Не знаю, — отвечал Бурмин, —
не знаю, как зовут деревню, где я венчался;
не помню, с которой станции поехал. В то время я так мало полагал важности в преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул, и проснулся на другой
день поутру, на третьей уже станции. Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе, так что я
не имею и надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко и которая теперь так жестоко отомщена.
На другой
день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу.
Не стану описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого нынешними романистами. Полагаю, однако ж,
не излишним заметить, что обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них только в торжественные случаи.
— Что ты, батюшка?
не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя
не прошел? Какие были вчера похороны? Ты целый
день пировал у немца — воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.
Еще несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя
не знаю я в лицо, с редким
не имел я
дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде.
Как быть! смотритель уступил ему свою кровать, и положено было, если больному
не будет легче, на другой
день утром послать в С*** за лекарем.
Для сего
дни через два воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого
не принимает, грудью вытеснил его из передней и хлопнул дверью ему под нос.
— А нам какое
дело до господ! — возразила Настя, — к тому же я ваша, а
не папенькина. Вы ведь
не бранились еще с молодым Берестовым; а старики пускай себе дерутся, коли им это весело.
— Воля ваша,
не вру. Я насилу от него отделалась. Целый
день с нами так и провозился.
— И в самом
деле; наденьте толстую рубашку, сарафан, да и ступайте смело в Тугилово; ручаюсь вам, что Берестов уж вас
не прозевает.
Обещание, данное ею на завтрашний
день, всего более беспокоило ее: она совсем было решилась
не сдержать своей торжественной клятвы.
Он употребил все свое красноречие, дабы отвратить Акулину от ее намерения; уверял ее в невинности своих желаний, обещал никогда
не подать ей повода к раскаянию, повиноваться ей во всем, заклинал ее
не лишать его одной отрады: видаться с нею наедине, хотя бы через
день, хотя бы дважды в неделю.
Соседи, завтракая, разговорились довольно дружелюбно. Муромский попросил у Берестова дрожек, ибо признался, что от ушибу
не был он в состоянии доехать до дома верхом. Берестов проводил его до самого крыльца, а Муромский уехал
не прежде, как взяв с него честное слово на другой же
день (и с Алексеем Ивановичем) приехать отобедать по-приятельски в Прилучино. Таким образом вражда старинная и глубоко укоренившаяся, казалось, готова была прекратиться от пугливости куцей кобылки.
Читатель догадается, что на другой
день утром Лиза
не замедлила явиться в роще свиданий.
— «А взаправду, — сказала Лиза, —
не попытаться ли в самом
деле?» — «Изволь, милая; начнем хоть сейчас».
— Ты женишься, или я тебя прокляну, а имение, как бог свят! продам и промотаю, и тебе полушки
не оставлю. Даю тебе три
дня на размышление, а покамест
не смей на глаза мне показаться.