Неточные совпадения
Савельич поглядел на
меня с глубокой горестью
и пошел за
моим долгом.
Мне было жаль бедного старика; но
я хотел вырваться на волю
и доказать, что уж
я не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти
меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что
лошади готовы. С неспокойной совестию
и с безмолвным раскаянием выехал
я из Симбирска,
не простясь с
моим учителем
и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.
Не зная пароля,
я хотел молча проехать мимо их; но они
меня тотчас окружили,
и один из них схватил
лошадь мою за узду.
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера
и с жаром начал свое оправдание.
Я рассказал, как началось
мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он
меня узнал
и пощадил.
Я сказал, что тулуп
и лошадь, правда,
не посовестился
я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал
я противу злодея до последней крайности. Наконец
я сослался
и на
моего генерала, который мог засвидетельствовать
мое усердие во время бедственной оренбургской осады.
Неточные совпадения
Дороги
не лучше
и не могут быть лучше;
лошади мои везут
меня и по дурным.
— Почему же ты думаешь, что
мне неприятна твоя поездка? Да если бы
мне и было это неприятно, то тем более
мне неприятно, что ты
не берешь
моих лошадей, — говорил он. — Ты
мне ни разу
не сказала, что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для
меня, а главное, они возьмутся, но
не довезут. У
меня лошади есть.
И если ты
не хочешь огорчить
меня, то ты возьми
моих.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда
лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась
и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем
моим жилам,
и мне было как-то весело, что
я так высоко над миром: чувство детское,
не спорю, но, удаляясь от условий общества
и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души,
и она делается вновь такою, какой была некогда
и, верно, будет когда-нибудь опять.
Я держу четырех
лошадей: одну для себя, трех для приятелей, чтоб
не скучно было одному таскаться по полям; они берут
моих лошадей с удовольствием
и никогда со
мной не ездят вместе.
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а
мой отец боится русских
и не пускает
меня в горы; отдай
мне свою
лошадь,
и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.