Сам же Клыков, как слышал я,
ускакал в Петербург, вероятно, там выдумает что-нибудь отличное! — заключил Захаревский и, видимо,
от сдерживаемой досады не в состоянии даже был покойно сидеть на месте, а встал и начал ходить по комнате.
Едва только узнал он о постигшем несчастии тестя, как тотчас же
ускакал в Сибирь, чтоб отклонить
от себя всякое подозрение на участие в этом деле и бросил даже свою бедную жену, не хотевшую, конечно, оставить отца в подобном положении.
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось в его уме, и прежде всего ему представился вопрос, правда или нет то, что говорил ему Крапчик, и он хоть кричал на того и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал
от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в лучшем свете, чем они были на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить
от себя эту злую мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не
ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
— Прощай, Буян, — сказал Максим, — стереги дом наш, служи верно матери! — Он вскочил в седло, выехал в ворота и
ускакал от родительского дома.