Неточные совпадения
Вследствие сего вышедший из-за польской границы с данным с Добрянского форпосту пашпортом для определения на жительство
по реке Иргизу раскольник Емельян Иванов был найден и приведен ко управительским делам выборным Митрофаном Федоровым и Филаретова раскольничьего скита иноком Филаретом и крестьянином Мечетной слободы Степаном Васильевым с товарищи, — оказался подозрителен, бит кнутом; а в допросе показал, что он зимовейский служилый казак Емельян Иванов Пугачев, от роду 40 лет; с той станицы
бежал великим постом сего 72 года в слободу Ветку за границу,
жил там недель 15, явился на Добрянском форпосте, где сказался вышедшим из Польши; и в августе месяце, высидев тут 6 недель в карантине, пришел в Яицк и стоял с неделю у казака Дениса Степанова Пьянова.
13. Домом они
жили в Зимовейской станице своим собственным, который
по побеге мужа (что дневного пропитания с детьми иметь стало не от чего) продала за 24 руб. за 50 коп. Есауловской станицы казаку Ереме Евсееву на слом, который его в ту Есауловскую станицу
по сломке и перевез; а ныне особою командою паки в Зимовейскую станицу перевезен и на том же месте, где он стоял и они
жили, сожжен; а хутор их, состоящий так же неподалеку Зимовейской станицы, сожжен же.
Неточные совпадения
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он
жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а
по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже
бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел
по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни,
бежал со вверенной ему тройкой лошадей, пропадал целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой, бросился в ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел к ней в милость, заслужил, наконец, ее полную доверенность, попал в приказчики, а
по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и
живет теперь припеваючи.
Всего мне было лет одиннадцать; так нет же, не одиннадцать: я помню как теперь, когда раз
побежал было на четвереньках и стал лаять по-собачьи, батько закричал на меня, покачав головою: «Эй, Фома, Фома! тебя женить пора, а ты дуреешь, как молодой лошак!» Дед был еще тогда
жив и на ноги — пусть ему легко икнется на том свете — довольно крепок.
Уже день и два
живет она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и
бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит
по темным дубравам.
Они рассказывали о своей скучной жизни, и слышать это мне было очень печально; говорили о том, как
живут наловленные мною птицы, о многом детском, но никогда ни слова не было сказано ими о мачехе и отце, —
по крайней мере я этого не помню. Чаще же они просто предлагали мне рассказать сказку; я добросовестно повторял бабушкины истории, а если забывал что-нибудь, то просил их подождать,
бежал к бабушке и спрашивал ее о забытом. Это всегда было приятно ей.