Неточные совпадения
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие
сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой
неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я
в былые годы
Провел
в бездействии,
в тени
Мои счастливейшие дни?
Прогулки, чтенье,
сон глубокой,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй,
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая;
И нечувствительно он ей
Предался, красных летних дней
В беспечной
неге не считая,
Забыв и город, и друзей,
И скуку праздничных затей.
Неточные совпадения
Но и вечером,
в этом душном томлении воздуха,
в этом лунном пронзительном луче,
в тихо качающихся пальмах,
в безмятежном покое природы, есть что-то такое, что давит мозг, шевелит нервы, тревожит воображение. Сидя по вечерам на веранде, я чувствовал такую же тоску, как
в прошлом году
в Сингапуре. Наслаждаешься и страдаешь,
нега и боль! Эта жаркая природа, обласкав вас страстно, напутствует
сон ваш такими богатыми грезами, каких не приснится на севере.
Летят… Из мерзлого окна // Не видно ничего, // Опасный гонит
сон она, // Но не прогнать его! // Он волю женщины больной // Мгновенно покорил // И, как волшебник,
в край иной // Ее переселил. // Тот край — он ей уже знаком, — // Как прежде
неги полн, // И теплым солнечным лучом // И сладким пеньем волн // Ее приветствовал, как друг… // Куда ни поглядит: // «Да, это — юг! да, это юг!» — // Всё взору говорит…
Они сидели возле Марфы Тимофеевны и, казалось, следили за ее игрой; да они и действительно за ней следили, — а между тем у каждого из них сердце росло
в груди, и ничего для них не пропадало: для них пел соловей, и звезды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и
сном, и
негой лета, и теплом.
Ручка зонтика проворно — и довольно крепко — постучала по его плечу. Он встрепенулся… Перед ним,
в легком, серо-зеленом барежевом платье,
в белой тюлевой шляпке,
в шведских перчатках, свежая и розовая, как летнее утро, но с не исчезнувшей еще
негой безмятежного
сна в движениях и во взорах, стояла Марья Николаевна.
И полились через солнце жаркие волны лучезарного Ярилина света. Мать-Сыра Земля ото
сна пробуждалася и
в юной красе, как невеста на брачном ложе, раскинулась… Жадно пила она золотые лучи живоносного света, и от того света палящая жизнь и томящая
нега разлились по недрам ее.