— Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, — пробормотал с улыбкою Антон Пафнутьич, — а мы, ей-богу, разорились, — и Антон Пафнутьич стал заедать барскую шутку хозяина жирным куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому исправнику, в первый раз к нему
в гости приехавшему и сидящему на другом конце стола подле учителя.
— И ты, Анна Савишна, полагаешь, что у тебя был сам Дубровский, — спросил Кирила Петрович. — Очень же ты ошиблась. Не знаю, кто был у тебя
в гостях, а только не Дубровский.
Но прежде просил Кирила Петровича приехать к нему
в гости с Марьей Кириловной, и гордый Троекуров обещался, ибо, взяв в уважение княжеское достоинство, две звезды и три тысячи душ родового имения, он до некоторой степени почитал князя Верейского себе равным.
Неточные совпадения
Хозяин и
гости пошли на псарный двор, где более пятисот гончих и борзых жили
в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирила Петровича на своем собачьем языке.
Кирила Петрович гордился сим прекрасным заведением и никогда не упускал случая похвастаться оным перед своими
гостями, из коих каждый осматривал его по крайней мере уже
в двадцатый раз.
Кирила Петрович оделся и выехал на охоту с обыкновенной своею пышностию, — но охота не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и того протравили. Обед
в поле под палаткою также не удался, или по крайней мере был не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил
гостей и на возвратном пути со всею своей охотою нарочно поехал полями Дубровского.
Случалось, что
в телегу впрягали пару медведей, волею и неволею сажали
в нее
гостей и пускали их скакать на волю божию.
Бедный
гость, с оборванной полою и до крови оцарапанный, скоро отыскивал безопасный угол, но принужден был иногда целых три часа стоять прижавшись к стене и видеть, как разъяренный зверь
в двух шагах от него ревел, прыгал, становился на дыбы, рвался и силился до него дотянуться.
Накануне праздника
гости начали съезжаться, иные останавливались
в господском доме и во флигелях, другие у приказчика, третьи у священника, четвертые у зажиточных крестьян.
Исправник смиренно положил
в карман свою бумагу и молча принялся за гуся с капустой. Между тем слуги успели уже несколько раз обойти
гостей, наливая каждому его рюмку. Несколько бутылок горского и цимлянского громко были уже откупорены и приняты благосклонно под именем шампанского, лица начинали рдеть, разговоры становились звонче, несвязнее и веселее.
Гости стали прощаться между собою, и каждый отправился
в комнату, ему назначенную. А Антон Пафнутьич пошел с учителем во флигель. Ночь была темная. Дефорж освещал дорогу фонарем, Антон Пафнутьич шел за ним довольно бодро, прижимая изредка к груди потаенную суму, дабы удостовериться, что деньги его еще при нем.
В девять часов утра
гости, ночевавшие
в Покровском, собралися один за другим
в гостиной, где кипел уже самовар, перед которым
в утреннем платье сидела Марья Кириловна, а Кирила Петрович
в байковом сюртуке и
в туфлях выпивал свою широкую чашку, похожую на полоскательную.
После чаю и прощального завтрака прочие
гости начали разъезжаться, вскоре Покровское опустело, и все вошло
в обыкновенный порядок.
В зале встретил ее Кирила Петрович,
гости окружали исправника, нашего знакомца, и осыпали его вопросами.
Между тем француза не находили. Кирила Петрович ходил взад и вперед по зале, грозно насвистывая Гром победы раздавайся.
Гости шептались между собою, исправник казался
в дураках, француза не нашли. Вероятно, он успел скрыться, быв предупрежден. Но кем и как? это оставалось тайною.
После обеда хозяин предложил
гостям пойти
в сад.
Ужин
в своем достоинстве ничем не уступал обеду.
Гости отправились
в комнаты, для них отведенные, и на другой день поутру расстались с любезным хозяином, дав друг другу обещание вскоре снова увидеться.
Старый князь сидел молча, сбоку поглядывая своими блестящими глазками на Каренина, и Степан Аркадьич понял, что он придумал уже какое-нибудь словцо, чтоб отпечатать этого государственного мужа, на которого, как на стерлядь, зовут
в гости.
Чего нет и что не грезится в голове его? он в небесах и к Шиллеру заехал
в гости — и вдруг раздаются над ним, как гром, роковые слова, и видит он, что вновь очутился на земле, и даже на Сенной площади, и даже близ кабака, и вновь пошла по-будничному щеголять перед ним жизнь.
Она его не замечает, // Как он ни бейся, хоть умри. // Свободно дома принимает, //
В гостях с ним молвит слова три, // Порой одним поклоном встретит, // Порою вовсе не заметит; // Кокетства в ней ни капли нет — // Его не терпит высший свет. // Бледнеть Онегин начинает: // Ей иль не видно, иль не жаль; // Онегин сохнет, и едва ль // Уж не чахоткою страдает. // Все шлют Онегина к врачам, // Те хором шлют его к водам.
— А коли за мною, так за мною же! — сказал Тарас, надвинул глубже на голову себе шапку, грозно взглянул на всех остававшихся, оправился на коне своем и крикнул своим: — Не попрекнет же никто нас обидной речью! А ну, гайда, хлопцы,
в гости к католикам!
Неточные совпадения
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну
в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать
в вашем присутствии одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного
гостя?
Городничий. Скажите! такой просвещенный
гость, и терпит — от кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет не следовало родиться. Никак, даже темно
в этой комнате?
Приготовь поскорее комнату для важного
гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим
в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а не то я перерою весь его погреб.
Множество
гостей в сюртуках и фраках подходят сначала к ручке Анны Андреевны, говоря: «Анна Андреевна!» — потом к Марье Антоновне, говоря: «Марья Антоновна!»
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра
гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня
в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.