Неточные совпадения
— Что он? Ничего… мужчина! У них, знаете, как-то чувств-то этаких нет… А уж он и особенно, всегда
был такой неласковый. Ну, вот хоть ко мне: я ему, недалеко считать, родная тетка; ведь никогда, сударыня моя, не придет; чтобы этак приласкался, поговорил бы, посоветовался,
рассказал бы что-нибудь — никогда! Придет, сидит да ногой болтает, согрешила грешная. Я с вами, Феоктиста Саввишна, говорю откровенно…
По моему мнению, судя по их образу жизни, прямо бы надобно
было заключить, что они богаты; но нашлись подозрительные умы, которые будто бы очень хорошо знали, что у Кураевых всего 150 мотаных и промотанных душ, что денег ни гроша и что хотя Владимир Андреич и
рассказывал, что он очень часто получает наследства, но живет он, по словам тех же подозрительных умов, не совсем благородными аферами, начиная с займа, где только можно, и кончая обделыванием разного рода маленьких подрядцев.
Видно, Лизавете Васильевне
было очень жаль этих денег: она не в состоянии
была выдержать себя и заплакала; она не скрыла и от брата своего горя —
рассказала, что имение их в Саратовской губернии продано и что от него осталось только пять тысяч рублей, из которых прекрасный муженек ее успел уже проиграть больше половины; теперь у них осталось только ее состояние, то
есть тридцать душ.
Он
рассказывал шурину довольно странные про себя вещи; так, например, он говорил, что в турецкую кампанию какой-то янычар с дьявольскими усами отрубил у него у правой ноги икру; но их полковой медик, отличнейший знаток, так что все петербургские врачи против него ни к черту не годятся, пришил ему эту икру, и не его собственную, которая второпях
была затеряна, а икру мертвого солдата.
Приедет,
расскажет, где
был, что видел и куда опять поедет: прекраснейший человек!»
Мать с восторгом
рассказывала, что Паша с превосходным характером; и действительно, ребенок
был необыкновенно тих, послушен и до невероятности добр: сын ключницы, ровесник Павла, приходивший в горницу играть с барчонком, обыкновенно
выпивал у него чай, обирал все игрушки и даже не считал за грех дать ему при случае туза...
Павел говорил очень неохотно, так что Лизавета Васильевна несколько раз принуждена
была отвечать за него. Часу в восьмом приехал Масуров с клубного обеда и
был немного пьян. Он тотчас же бросился обнимать жену и начал
рассказывать, как он славно кутнул с Бахтиаровым. Павел взялся за шляпу и, несмотря на просьбу сестры, ушел. Феоктиста Саввишна тоже вскоре отправилась и, еще раз переспросив о состоянии, чине и летах Павла, обещалась уведомить Лизавету Васильевну очень скоро.
Ему предстояло
рассказать ей все, что говорила тетка; но герою моему, как уже, может
быть, успел заметить читатель, всегда
было трудно говорить о том, что лежало у него на сердце.
За столом занимал всех разговорами, как и прежде, Владимир Андреич. Он
рассказывал Павлу об одном богатом обеде, данном от дворянства какому-то важному человеку, и что он в означенном обеде, по его словам,
был выбран главным распорядителем и исполнил свое дело очень недурно, так что важный человек после обеда расцеловал его. К концу стола Павлу подали письмо. Эта
была записка от Феоктисты Саввишны, следующего содержания и уже известной ее орфографии...
«Прости меня, Поль, — писала она, — что я уехала, не сказав тебе, оставила тебя в такое время. Я не могла поступить иначе: этого требуют от меня мой долг и мои бедные дети. О самой себе я
расскажу тебе после, когда
буду сама в состоянии говорить об этом, а теперь женись без меня; молись, чтобы тебе бог дал счастия, о чем молюсь и я; но ты, ты должен
быть счастлив с своею женою. Прощай».
Здесь я должен заметить, что Владимир Андреич, как сам после
рассказывал, обставил бы свадьбу и другими людьми поважнее, да со стороны жениха родство-то
было уже слишком плоховато; так этаких-то людей с такими-то людьми не так ловко
было свести.
Избранный в шаферы Петруша Масляников давно уже
был в зале и наивно
рассказывал барону Клукштук, супругу почетной дамы, что он не бывал еще ни на одной свадьбе и даже венчание видел только один раз, когда женился его лакей.
Павел вздохнул и не в состоянии
был ничего сказать. Явилась Перепетуя Петровна и
рассказала Масурову, в чем дело
было.
Она
рассказала брату, как губернский лев с первого ее появления в обществе начал за ней ухаживать, как она сначала привыкла его видеть, потом стала находить удовольствие его слушать и потом начала о нем беспрестанно думать: одним словом, влюбилась, и влюбилась до такой степени, что в обществе и дома начала замечать только его одного; все другие мужчины казались ей совершенно ничтожными, тогда как он владел всеми достоинствами: и умом, и красотою, и образованием, а главное, он
был очень несчастлив; он очень много страдал прежде, а теперь живет на свете с растерзанным сердцем, не зная, для кого и для чего.
Когда возвратился Павел, она даже забыла
рассказать ему про грубость Марфы, и, кажется, тем бы все и должно
было кончиться; но Марфа сидела очень долго у прислуги Лизаветы Васильевны, жаловалась на барыню,
рассказывала утреннее происшествие и, к слову,
рассказала много кое-чего еще и другого, а именно, что барин хоть ничего и не видит, а барыня-то пришаливает с высоким барином, с Бахтиаровым, что у них переписка, что все будто бы за книжками посылает свою приданную дуру.
— Ключница ихняя, она не станет врать; сегодня целый вечер сидела у нас и все, все, что ни
есть,
рассказала.
Он потом
рассказал, что в Малороссии даже и
были такие два помещика и жили почти таким образом в деревне, один женатый, а другой холостой, и что прожили, кажется, двадцать лет, никуда не выезжая.
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со слезами
рассказала хозяйке все свое горькое житье-бытье с супругом, который, по ее словам,
был ни более ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но что теперь уже более не в состоянии, — и готова бежать хоть на край света и даже ехать к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому что у ней нет ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать к отцу.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше
рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда
будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Случилось дело дивное: // Пастух ушел; Федотушка // При стаде
был один. // «Сижу я, — так
рассказывал // Сынок мой, — на пригорочке, // Откуда ни возьмись — // Волчица преогромная // И хвать овечку Марьину! // Пустился я за ней, // Кричу, кнутищем хлопаю, // Свищу, Валетку уськаю… // Я бегать молодец, // Да где бы окаянную // Нагнать, кабы не щенная: // У ней сосцы волочились, // Кровавым следом, матушка. // За нею я гнался!
Правдин. Каким же образом? Происшествии с человеком ваших качеств никому равнодушны
быть не могут. Вы меня крайне одолжите, если
расскажете…
— Много у нас всякого шуму
было! —
рассказывали старожилы, — и через солдат секли, и запросто секли… Многие даже в Сибирь через это самое дело ушли!
Рассказывали, например, что однажды кто-то застал его спящим на диване, причем будто бы тело его
было кругом обставлено мышеловками.