Неточные совпадения
В отношении же
дам своих они вели себя несколько различно: Бахтиаров
молчал и даже иногда зевал, но зато рекой разливался Масуров: он говорил
даме, что очень любит женские глаза, что взгляд женщины для него невыносим, что он знал одну жидовочку и… тут он рассказал такую историю про жидовку, что
дама не знала — сердиться на него или смеяться; в промежутках разговора Масуров обращался к Бахтиарову и спрашивал его вслух, знает ли он романс: «Ах, не глядите на меня, вы, пламенные очи», и в заключение объявил своей
даме, что он никогда не забудет этой мазурки и запечатлел ее в сердце.
Владимир Андреич остановился с тем, чтобы
дать возможность заговорить своему собеседнику; но Павел
молчал.
Юлия
дала себе слово не обращать внимания на дурака и сносила все
молча, даже не слушая того, что он говорит.
С полчаса, я думаю, сидели обе
дамы молча. У каждой из них так много наболело на душе, что говорить даже было тошно, и они только перекидывались фразами.
Окончив разливанье, которым так любовались художественные натуры села Протозанова, Патрикей Семеныч сходил с возвышения и становился за стулом у бабушки, и отсюда опять продолжал
давать молча тон мужской прислуге и служить предметом восторгов для наблюдавших за ним из своего секрета женщин.
Я кофе выпил, но от рому отказался, несмотря на то, что меня им сильно потчевали и сам отец Диодор и его гостья, говорившая очень мягким, добрым голоском на чистом малороссийском наречии, которое мне очень нравилось всегда и нрасится поныне. Но мне нужно было не угощение, а ответ на мои скорбные запросы, — а его-то и не было. Монах и
дама молчали, я ждал ответа — и ждал его втуне. Тогда я решился повторить свой вопрос и предложил его в прямой форме, требующей прямого же ответа.
Неточные совпадения
Солдат слегка притопывал. // И слышалось, как стукалась // Сухая кость о кость, // А Клим
молчал: уж двинулся // К служивому народ. // Все
дали: по копеечке, // По грошу, на тарелочках // Рублишко набрался…
Левин
молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не
давали ему свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Что думал он в то время, когда
молчал, — может быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, хорош, не надоело тебе сорок раз повторять одно и то же», — Бог ведает, трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в то время, когда барин ему
дает наставление.
— Ваше королевское величество!
молчите,
молчите, ради бога! — закричал Янкель. —
Молчите! Мы уж вам за это заплатим так, как еще никогда и не видели: мы
дадим вам два золотых червонца.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но
молчал: он хотел
дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками.