Неточные совпадения
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к
большому удовольствию капитана, читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька сидела у окна и задумчиво глядела на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и
начал что-то бунчать
с сидевшей тут горничной.
— Да, ем, — отвечал тот
с несколько насмешливой улыбкой, но, попробовав,
начал есть
с большим аппетитом. — Это очень хорошо, — проговорил он, — прекрасно приготовлено!
Все это Настенька говорила
с большим одушевлением; глаза у ней разгорелись, щеки зарумянились, так что Калинович, взглянув на нее, невольно подумал сам
с собой: «Бесенок какой!» В конце этого разговора к ним подошел капитан и
начал ходить вместе
с ними.
Уездные барыни, из которых некоторые весьма секретно и благоразумно вели куры
с своими лакеями, а другие
с дьячками и семинаристами, — барыни эти, будто бы нравственно оскорбленные, защекотали как сороки, и между всеми ними, конечно, выдавалась исправница, которая
с каким-то остервенением
начала ездить по всему городу и рассказывать, что Медиокритский имел право это сделать, потому что пользовался
большим вниманием этой госпожи Годневой, и что потом она сама своими глазами видела, как эта безнравственная девчонка сидела, обнявшись
с молодым смотрителем, у окна.
Генеральша медленно, но
с большим удовольствием
начала глотать кофе и при этом съела два куска белого хлеба.
Та
начала их
с большим удовольствием зубрить, а потом постепенно склонила голову и задремала.
И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком
с разного рода писателями и художниками,
начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у
большей части из них прекрасное и благородное сердце.
— Ужасен! — продолжал князь. — Он
начинает эту бедную женщину всюду преследовать, так что муж не велел, наконец, пускать его к себе в дом; он затевает еще
больший скандал: вызывает его на дуэль; тот, разумеется, отказывается; он ходит по городу
с кинжалом и хочет его убить, так что муж этот принужден был жаловаться губернатору — и нашего несчастного любовника, без копейки денег, в одном пальто, в тридцать градусов мороза, высылают
с жандармом из города…
— Знаю, знаю. Но вы, как я слышал, все это поправляете, — отвечал князь, хотя очень хорошо знал, что прежний становой пристав был человек действительно пьющий, но знающий и деятельный, а новый — дрянь и дурак; однако все-таки, по своей тактике, хотел на первый раз обласкать его, и тот,
с своей стороны, очень довольный этим приветствием, заложил
большой палец левой руки за последнюю застегнутую пуговицу фрака и, покачивая вправо и влево головою,
начал расхаживать по зале.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись
с кладбища, провела почти насильно Калиновича в свою комнату. Он было тотчас взял первую попавшуюся ему на глаза книгу и
начал читать ее
с большим вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
Когда новые лошади были заложены, на беседку влез длинновязый парень,
с сережкой в ухе, в кафтане
с прорехами и в валяных сапогах, хоть мокреть была страшная; парень из дворовых, недавно прогнанный
с почтовой станции и для
большего форса все еще ездивший
с колокольчиком. В отношении лошадей он был каторга; как подобрал вожжи, так и
начал распоряжаться.
С Полиной, каковы бы ни были ее прежние чувства к князю, но, в настоящем случае, повторилось то же самое:
с каждым, кажется, часом
начала она влюбляться в Калиновича все
больше и
больше.
— Станет побирать, коли так размахивает! — решили другие в уме; но привести все это в
большую ясность рискнул первый губернский архитектор — человек бы, кажется,
с лица глупый и часть свою скверно знающий, но имевший удивительную способность подделываться к начальникам еще спозаранку, когда еще они были от него тысячи на полторы верст. Не стесняясь особенно приличиями, он явился на постройку, отрекомендовал себя молодому человеку и тут же
начал...
Молоденькая жена чиновника особых поручений вместе
с молоденькою прокуроршей, будто катаясь, несколько уж раз проезжали по набережной, чтоб хоть в окна заглянуть и посмотреть, что будет делаться в губернаторской квартире, где действительно в огромной зале собрались все чиновники,
начиная с девятого класса до пятого, чиновники, по
большей части полные, как черепахи, и выставлявшие свои несколько сутуловатые головы из нескладных, хоть и золотом шитых воротников.
Неточные совпадения
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще
больше благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В
начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы
с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь объявлял, что платит за хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.
Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды,
начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые
больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво:
Вечером я имел
с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно
начинала сохнуть, личико ее вытянулось,
большие глаза потускнели.
Войдя в залу, я спрятался в толпе мужчин и
начал делать свои наблюдения. Грушницкий стоял возле княжны и что-то говорил
с большим жаром; она его рассеянно слушала, смотрела по сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их разговор.
В
большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города,
начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие и вовсе не кривившие, — все ожидало
с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.