Неточные совпадения
Я, например, очень еще не старый
человек и только еще вступаю в солидный, околосорокалетний возраст мужчины; но — увы! — при всех моих тщетных поисках, более уже пятнадцати лет перестал встречать
милых уездных барышень, которым некогда посвятил первую любовь мою, с которыми, читая «Амалат-Бека» [«Амалат-Бек» — повесть писателя-декабриста А.А.Бестужева (1797—1837), выступавшего в печати под псевдонимом А.Марлинский.], обливался горькими слезами, с которыми перекидывался фразами из «Евгения Онегина», которым писал в альбом...
— Знаю, сударь, знаю; великие наши астрономы ясно читают звездную книгу и аки бы пророчествуют. О господи
помилуй, господи
помилуй, господи
помилуй! — сказал опять старик, приподняв глаза кверху, и продолжал как бы сам с собою. — Знамения небесные всегда предшествуют великим событиям; только сколь ни быстр разум
человека, но не может проникнуть этой тайны, хотя уже и многие другие мы имеем указания.
— Да, сударь, проникли, — повторил почтмейстер. — Сказывал мне один достойный вероятия
человек, что в Америке родился уродливый ребенок. О господи
помилуй, господи
помилуй, господи
помилуй! Многое, сударь, нам свидетельствует, очень многое, а паче всего уменьшение любви! — продолжал он.
— Ну, да, вы не помните, вы забыли. Можно ли его сюда принять? Он очень умный и
милый молодой
человек, — толковал ей князь.
— Действительно не умею, — отвечал князь, — хоть и жил почти весь век свой между литераторами и, надобно сказать, имел много дорогих и
милых для меня знакомств между этими
людьми, — прибавил он, вздохнув.
Наконец, он будет читать в присутствии княгини и княжны, о которых очень много слышал, как о чрезвычайно
милых дамах и которых, может быть, заинтересует как автор и
человек.
Вообще герой мой, державший себя, как мы видели, у Годневых более молчаливо и несколько строго, явился в этот вечер очень умным, любезным и в то же время
милым молодым
человеком, способным самым приятным образом занять общество.
Да, мой
милый молодой
человек, — продолжал князь, беря Калиновича за руку, — выслушайте вы, бога ради, меня, старика, который вас полюбил, признает в вас ум, образование, талант, — выслушайте несколько моих задушевных убеждений, которые я купил ценою горького собственного опыта!
Люди, мой
милый, разделяются на два разряда: на человечество дюжинное, чернорабочее, которому самим богом назначено родиться, вырасти и запречься потом с тупым терпением в какую-нибудь узкую деятельность, — вот этим юношам я даже советую жениться; они народят десятки такого же дюжинного человечества и, посредством благодетелей, покровителей, взяток, вскормят и воспитают эти десятки, в чем состоит их главная польза, которую они приносят обществу, все-таки нуждающемуся, по своим экономическим целям, в чернорабочих по всем сословиям.
—
Помилуйте, как же это возможно! — воскликнул Белавин. — Это лицедей, балетчик, а тот
человек…
Помилуйте: одно уж это осмысленное, прекрасное подвижное лицо, этот симпатичный голос…
помилуйте!
В его помыслах, желаниях окончательно стушевался всякий проблеск поэзии, которая прежде все-таки выражалась у него в стремлении к науке, в мечтах о литераторстве, в симпатии к добродушному Петру Михайлычу и, наконец, в любви к
милой, энергичной Настеньке; но теперь все это прошло, и впереди стоял один только каменный, бессердечный город с единственной своей житейской аксиомой, что деньги для
человека — все!
— Батюшка, Яков Васильич! — восклицал Григорий Васильев, опять прижимая руку к сердцу. — Может, я теперь виноватым останусь: но, как перед образом Казанской божией матери, всеми сердцами нашими слезно молим вас: не казните вы нашу госпожу, а
помилуйте, батюшка! Она не причастна ни в чем; только злой
человек ее к тому руководствовал, а теперь она пристрастна к вам всей душой — так мы это и понимаем.
— Она очень
милая, очень умная… нехороша собой, но именно, что называется, une femme d'esprit: умный
человек, литератор, именно в нее может влюбиться. Voulez vous prendre encore une tasse?. [Не хотите ли еще чашку? (франц.).]
— Как не быть довольну,
помилуйте! — подхватил с умильною физиономией правитель. — У его превосходительства теперь по одной канцелярии тысячи бумаг, а теперь они по крайней мере по губернскому правлению будут покойны, зная, какой там
человек сидит —
помилуйте! А хоть бы и то: значит, уважаются представления — какого сами выбрали себе
человека, такого и дали. Это очень важно-с.
— Конечно, потому что это один из тех
милых петербургских холостяков, которые на подобные вещи не рискуют, и потому он мелкий, по-моему,
человек! — заключила Настенька с одушевлением.