Мы опять умолкли; я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает падать в груди, несмотря на то что сожаление о смене
любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника.
Губернатор снова предложил тост за дорогого гостя, а дорогой гость ответил тостом за здоровье почтенного, многоуважаемого, достойного и всеми
любимого начальника губернии; начальник губернии — за здоровье князя Кейкулатова, князь Кейкулатов — за здоровье начальника губернии и опять-таки дорогого гостя; дорогой гость за князя Кейкулатова;
Семеновцами командовал
любимый начальник их, подполковник, князь Михайла Михайлович Голицын, преображенцами — майор Карпов; один более другого встречавшиеся на перепутьях этой войны, где только говорилось о чести русского оружия.
Суворов поздоровался, назвал их витязями, чудо-богатырями, своими милыми, обращался ко многим поименно, подзывал поближе, целовался. Легко понять, какое действие произвело это свиданье на старых, седых суворовских сослуживцев, издавна сроднившихся в пороховом дыму со своим
любимым начальником. Солдаты переглянулись. Гренадер Кабанов выступил вперед.
Неточные совпадения
— Вот начальство-то как нынче распоряжается! — проговорил он, но Вихров ему ничего не отвечал. Полицеймейстер был созданье губернатора и один из довереннейших его людей, но
начальник губернии принадлежал к таким именно
начальникам, которых даже
любимые и облагодетельствованные им подчиненные терпеть не могут.
Церковь богато освещена. Среди разодетой публики, в стороне, скрестив руки на груди, —
любимая поза красавца В. В. Пукирева, — безнадежно смотрит на венчание высокий, стройный молодой человек. Чиновник-родитель выдавал за старую мумию, своего
начальника, единственную дочь — невесту, и художник дал в картине свой автопортрет. Это знала Москва.
Глаза старушки Бахтуловой тоже заблистали еще более добрым чувством. Барон вошел. Во фраке и в туго накрахмаленном белье он стал походить еще более на журнальную картинку. Прежде всех он поклонился Михайле Борисовичу, который протянул ему руку хоть несколько и фамильярно, но в то же время с тем добрым выражением, с каким обыкновенно
начальники встречают своих
любимых подчиненных.
Брат Михаила,
начальник твой, — суровый монах, но истинный подвижник и брат, всеми здесь
любимый за труды свои.
«Молодость моя погибла ни за грош, как ненужный окурок, — продолжал я думать. — Родители мои умерли, когда я был еще ребенком, из гимназии меня выгнали. Родился я в дворянской семье, но не получил ни воспитания, ни образования, и знаний у меня не больше, чем у любого смазчика. Нет у меня ни приюта, ни близких, ни друзей, ни
любимого дела. Ни на что я не способен и в расцвете сил сгодился только на то, чтобы мною заткнули место
начальника полустанка.