Неточные совпадения
— Что мне делать, как мне быть? — рассуждал он как бы сам с собою. — К несчастью, они и собой-то хуже
той, но ведь я отец: у меня сердце равно лежит ко всем. Вы теперь еще не
понимаете, Сергей Петрович, этих чувств, а вот возьмем с примера: пять пальцев на руке; который ни тронь — все больно. Жаль мне Пашет и Анет, — а они предобрые, да что делать — родная мать! Вы извините меня: может быть, я вас обеспокоил.
— Мне очень странно, Варвара Александровна, — сказала мать, — слышать от вас такое, даже обидное для девушки, заключение,
тем более, что Мари еще ребенок, который даже, может быть, и не
понимает этого.
— Я опять вам скажу, Варвара Александровна, что я не
понимаю, к чему вы все это говорите, — возразила Катерина Архиповна. — Мне пророчите смерть, дочь мою, говорите, я сведу в могилу, и бог знает что такое! Я мать, и если отказала какому-нибудь жениху,
то имею на это свои причины.
Простодушная Мари ничего тут не
понимала, и ей было даже скучно до
тех пор, пока в последнем акте не начали биться на рапирах, тогда ей сделалось страшно.
В настоящее время она очень любила читать романы и весьма ясно
понимала любовь; еще года два
тому назад она была влюблена в учителя истории, которого, впрочем, обожал весь класс, но Мари исключительно.
Она прямо ему сказала, что он никогда не был матерью и потому не может
понимать ее горя и что если он и любит Мари,
то любит ее как мужчина…
Странная голова его мало
того, что ничего не
понимала, но начала еще кружиться, так что Ступицын почувствовал необходимую потребность выйти на свежий воздух.
Хозаров, очень хорошо уже
поняв, что в семействе решено дать ему слово, решился не начинать первый; а старухе, кажется, было тяжело начать говорить о
том, чего она не желала бы даже и во сне видеть.
— Здесь герой мой остановился, заметя, что уж чересчур забрался в отвлеченности, которые Мари совсем не
понимала, да и сам он не очень ясно уразумевал
то, о чем говорил.
— Я не перетолковываю ваших слов, и очень странно, если бы я, мать, стала перетолковывать что бы
то ни было… А я все очень хорошо вижу и все очень хорошо
понимаю.
—
То есть вам угодно видеть и
понимать все в дурную сторону.
Я его таю; я никому и никогда, кроме тебя, не поднимала еще с него завесы; но пусть они взглянут на мое настоящее: у меня есть муж, которого я уважаю, если не за сердце,
то по крайней мере за ум; и вот эти люди
поняли меня как пустую, ветреную женщину, которая готова повеситься на шею встречному и поперечному…
Я женился на существе, которое любил, но в
то же время имел в виду существенное; но как же меня
поняли, как меня третировали?
Вы только вспомните, как эти люди
поняли вас и вместе с
тем осмелились требовать от меня, чтобы я манкировал вашею дружбою, которая для меня, может быть, дороже всего на свете; конечно, я их не послушал, однако все-таки в умах их было это нелепое намерение.
Оба тянем мы, дружище, с тобою одну лямку;
то есть оба женаты, и потому оба очень хорошо
понимаем, что вся эта аркадская любовь не что иное, как мыльные пузыри, когда нет существенного,
то есть денег!
— Из всего этого я вижу, — сказал он, — что вы не
понимаете и не хотите
понять того, что совершается в душе моей.
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и
те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было время, да отошло… да… У него опять заходил в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот человек удумал штуку. И как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча, да не здесь, а в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
Неточные совпадения
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было…
понимаешь? не
то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай с богом!
— Да чем же ситцы красные // Тут провинились, матушка? // Ума не приложу! — // «А ситцы
те французские — // Собачьей кровью крашены! // Ну…
поняла теперь?..»
Гласит //
Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце доброе, // Ценою в два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, // В день царских именин // Спускал медведя дикого // С своим, и Оболдуева // Медведь
тот ободрал…» // Ну,
поняли, любезные?» // — Как не
понять!
А если и действительно // Свой долг мы ложно
поняли // И наше назначение // Не в
том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут
понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? //
То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их книги прочитать…