Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтобы обе эти женщины,
хотя и
были освещены волшебным светом солнца, представляли живописные фигуры.
В эпоху предпринятого мною рассказа у девицы Замшевой постояльцами
были: какой-то малоросс, человек еще молодой, который первоначально всякий день куда-то уходил, но вот уже другой месяц сидел все или, точнее сказать, лежал дома,
хотя и
был совершенно здоров, за что Татьяной Ивановной и прозван
был сибаритом; другие постояльцы: музыкант, старый помещик, две неопределенные личности, танцевальный учитель, с полгода болевший какою-то хроническою болезнью, и, наконец, молодой помещик Хозаров.
— Бесстыдники этакие! Еще благородные, а
хотят чужой хлеб даром
есть.
В соседнем нумере проживал третий ее милашка. Мало этого: он
был, как сама она рассказывала, ее друг и поверял ей все свои секреты. Занимаемый им нумер
был самый чистый,
хотя и не совсем теплый. В самом теплом нумере проживал скрытный ее милашка — музыкант. В то время, как Татьяна Ивановна вошла к другу, он сидел и завивался. Марфутка, толстая и довольно неопрятная девка, исправлявшая, по распоряжению хозяйки, обязанность камердинера милашки, держала перед ним накаленные компасы.
В лице его, если
хотите, все
было хорошо, свежо, даже правильно и гармонировало одно с другим; но в то же время чего-то недоставало, что вы желаете и любите видеть в лице человека.
— Может
быть; но слушайте: «Она меня так поразила, что я сбился с такта, танцуя с нею вальс, и, совершенно растерявшись, позвал ее на кадриль. Ах, как она прекрасно танцует, с какою легкостью, с какою грациею… Я заговорил с нею по-французски; она знает этот язык в совершенстве. Я целую ночь не спал и все мечтал о ней. Дня через три я ее видел у С… и опять танцевал с нею. Она сказала, что со мною очень ловко вальсировать. Что значат эти слова? Что
хотела она этим сказать?..» Ну, довольно.
— Знаю, что вы давно стыд-то потеряли. Двадцать пятый год с вами маюсь. Все сама, везде сама. На какие-нибудь сто душ вырастила и воспитала всех детей; старших, как помоложе
была, сама даже учила, а вы, отец семейства, что сделали? За рабочими не
хотите хорошенько присмотреть, только конфузите везде. Того и жди, что где-нибудь в порядочном обществе налжете и заставите покраснеть до ушей.
— Конечно, как вам не сшить? Сто рублей для вас пустяки. Вместо того чтобы жить в деревне да сколачивать копейку, чтобы как-нибудь, да поблагороднее, поддерживать семейство, — не тут-то
было: в Москву прискакал, франтом
хочет быть; место он приехал получать. Вот, не угодно ли?
Есть свободное: в нашей будке будочник помер.
Кроме того, надобно отдать ей честь, она
была самая расчетливая и неутомимая хозяйка и добрая мать: при весьма ограниченных средствах, она умела жить чистенько и одевала дочерей
хотя не богато, но, право, весьма прилично.
Обе эти девицы
были влюблены по нескольку раз,
хотя и не совсем с успехом; маменьки они боялись, слушались ее и уважали; вследствие того и в отношении папеньки разделяли вполне ее мнение, то
есть считали его совершенно за нуль и только иногда относились к нему с жалобами на младшую, Машет, которую обе они терпеть не могли, потому что она
была идолом маменьки, потому что ей шили лучшие платья и у ней
было уже до пятка женихов, тогда как им не досталось еще ни одного.
Татьяна Ивановна
хотела было говорить, но Мари показала ей на соседнюю комнату и приложила в знак молчания пальчик к губам.
— Что
хотите, Сергей Петрович, — говорила она, — а сорочка нехороша: полотно толсто и сине; декос гораздо
был бы виднее.
— Что и говорить! Вы, мужчины, очень много понимаете, — отвечала Татьяна Ивановна, — а ни один не умеет к лицу одеться.
Хотите, дам булавку; у меня
есть брильянтовая.
«Поздравляю вас, друг мой Варвара Александровна, — писал супруг, — со днем вашего ангела и посылаю вам какой только мог найти лучший браслет, а вместе с тем вынужденным нахожусь,
хотя это
будет вам и неприятно, высказать мое неудовольствие.
Чрез какой-нибудь год вы заболели нервною болезнью,
хотя по лицу этого совершенно
было незаметно, и начали ко мне приступать, чтобы я переехал с вами в Москву, — я и это сделал.
Такого рода жизнь,
хотя была и убыточна, но при мне позволительна, теперь же другое дело: вы живете одни и повторяете то же самое и без меня; открыли даже в вашем доме, как я слышал, на целую зиму вечера и в два месяца прожили пять тысяч рублей.
Но этого еще мало: вы, мужья,
хотите отнять у них и эти воображаемые развлечения; вам жаль денег, которыми вы, по всем правам, должны бы
были платить за отсутствие чувств; вы, господа, называете нас мотовками, ветреницами и оканчиваете тем, что увозите куда-нибудь в глушь, в деревню!
— Скажите, какая прекрасная, — заметил гость, закусывая сыром. — Теперь можно трубки покурить и винца потом
выпить, — проговорил он и, закурив трубку,
хотел было налить себе в рюмку.
Короче вам сказать:
была у нас двоюродная бабка, и, заметьте, бабка с моей стороны; препочтеннейшая, я вам скажу, старушка; меня просто обожала, всего своего имущества, еще при жизни,
хотела сделать наследником; но ведь я отец: куда же бы все пошло?..
В настоящее время вся эта братия хохотала во все горло над молодым, с глуповатой физиономией, парнем, который, в свою очередь,
хотя тоже смеялся, но, видимо,
был чем-то оконфужен.
— Может
быть, но сегодня я узнал, что ее
хотят выдать замуж, и знаете, за кого? За Рожнова, которого она терпеть не может, который скорее походит на быка, нежели на человека, и все оттого, что у него до тысячи душ.
— Нет, не кончено и не может
быть кончено, — возразила Татьяна Ивановна. — Марья Антоновна
будет ваша, если
захотите.
Во-первых, он убедился в том, что решительно влюблен в Мари; во-вторых, тридцать тысяч, каменная усадьба и триста душ, — как
хотите, это вовсе не такого рода вещи, от которых можно бы
было отказаться равнодушно.
— Я не продавала и не продам моей дочери, Варвара Александровна, и не
хочу ее губить. Для вас, кажется, наши семейные дела должны бы
быть посторонние, и потому, прошу вас, прекратите этот неприятный для меня разговор.
— Не хочу-с… Пожалуй, посылайте! Я ничего не
буду принимать и только еще
буду плакать больше.
— А Иван Борисыч, Машенька?.. За что ты этого человека
хочешь лишиться? Он очень добрый и благородный человек… тысяча душ, друг мой… ты
будешь счастлива с ним, — тебе и теперь уже все завидуют.
Почтеннейшая Татьяна Ивановна, не ограничивая свои заботы хозяйственными приготовлениями, успела обежать все нумера и всем объявить, что у Хозарова
будет приятельская пирушка, потому что он скоро женится на миллионерке и потому
хочет всех своих знакомых угостить.
Часу в девятом Антон Федотыч, наконец, явился и, предчувствуя неминуемую грозу,
хотел приласкаться к Катерине Архиповне и подошел
было к ее руке, но рука
была отдернута.
— Ах, как вы ошибаетесь, Сергей Петрович! Как мало нужно для моего великого ума и для моего возвышенного сердца — одна любовь и больше ничего… Любовь, если
хотите, среди бедности, но живая, страстная любовь; чтобы человек понимал меня, чувствовал каждое биение моего сердца, чтобы он, из симпатии, скучал, когда мне скучно, чтобы он
был весел моим весельем. Вот что бы надобно
было, и я сочла бы себя счастливейшей в мире женщиной.
Поверьте мне, что если вы
хотите быть счастливым в вашем браке, то и не должны себя вести иначе.
Если
хочешь, они немного смешны: представь себе, целые дни целуются; но я, опять повторяю тебе, радуюсь за них; холодные светские умы, может
быть, назовут это неприличным; но — боже мой! — неужели для этого несносного благоразумия мы должны приносить в жертву самые лучшие минуты нашей жизни!..
Катерина Архиповна
хотела было возразить, но остановилась, потому что Мари проснулась и села.
— Я уж ей говорила, Серж, по твоей просьбе; она говорит, что все у нас
будет; только деньги тебе в руки не
хочет давать; она говорит, что ты ветрен еще, в один год все промотаешь.
— Ну, так ты вот как, мой ангел, объясни ей: скажи, что завтрашний день мое рождение и что ты непременно
хочешь подарить мне семьсот рублей, потому что я тебе признался в одном срочном долге приятелю, и скажи, что я вот третью ночь глаз не смыкаю. А я тебе скажу прямо, что я действительно имею долг, за который меня, может
быть, в тюрьму посадят.
Проговоря это, Хозаров обнял и страстно расцеловал жену, которая тотчас же отправилась к матери. Во время прихода Мари Катерина Архиповна
была занята чем-то очень серьезным. Перед ней стояла отпертая шкатулка, и она пересматривала какие-то бумаги, очень похожие на ломбардные билеты. Услышав скрип двери, она
хотела было все спрятать, но не успела.
— Ну, что же, приятелю? Не долги он, друг мой,
хочет выплачивать, а ему самому нужны деньги: в клуб да по кофейням не на что ездить, ну и давай ему денег: может
быть, даже и возлюбленную заведет, а жена ему приготовляй денег. Мало того, что обманул решительно во всем, еще
хочет и твое состояние проматывать.
Марья Антоновна, видевшая из наугольной, что Сергей Петрович прошел к себе,
хотела к нему войти, но дверь
была заперта; она толкнулась раз, два, — ответа не последовало; она начала звать мужа по имени, — молчание. Несколько минут Мари простояла в раздумье, потом пошла к матери.
— Итак, Сергей Петрович, — начала она, закурив папиросу, — вы писали мне, что у вас на сердце много горя и что это горе вы
хотели бы разделить со мною. Я благодарю вас за вашу доверенность и приготовилась слушать. Мое правило — пусть с горем идут ко мне все люди; я готова с ними плакать, готова их утешать; но в радости человека мне не надо, да и я ему не
буду нужна, потому что не найду ничего с ним говорить.
— Да, может
быть, это и так, но я
хотел, Варвара Александровна, в семейной жизни успокоить себя,
хотел сделаться порядочным человеком, потому что все это мне наскучило!
На эти слова герой мой ничего не отвечал, но снова встал перед хозяйкой на колени, первоначально расцеловал ее руку и потом вдруг совершенно неожиданно обхватил ее за талию и обхватил весьма дерзко и совершенно неприлично, Варвара Александровна вся вспыхнула и
хотела было вырваться; но Хозаров держал крепко, гнев овладел молодою женщиною: с несвойственною ей силою, она вырвала свою руку и ударила дерзкого безумца по щеке.