Ребенка Катерины Львовны отдали на воспитание старушке, сестре Бориса Тимофеича, так как, считаясь законным сыном
убитого мужа преступницы, младенец оставался единственным наследником всего теперь Измайловского состояния. Катерина Львовна была этим очень довольна и отдала дитя весьма равнодушно. Любовь ее к отцу, как любовь многих слишком страстных женщин, не переходила никакою своею частию на ребенка.
Опытность, хладнокровие мужества и число благоприятствовали Иоанну; пылкая храбрость одушевляла новогородцев, удвояла силы их, заменяла опытность; юноши, самые отроки становились в ряды на место
убитых мужей, и воины московские не чувствовали ослабления в ударах противников.
Во время тех же поездок в суд Николай Герасимович Савин познакомился с двумя очень милыми людьми: депутатом бельгийской палаты Ван-Смиссеном, обвинявшемся в убийстве своей жены из ревности, и французом графом Дюплекс де Кадиньян — любовником этой
убитой мужем женщины, который, увлекшись ею, наделал в Брюсселе более миллиона долгов, а после ее смерти уехал в Ниццу, не расплатившись со своими кредиторами и поднадув несколько простаков-бельгийцев, почему и был привлечен к суду за мошенничество.
Неточные совпадения
Вожеватов. А я тaк думаю, что бросит она его скорехонько. Теперь еще она как
убитая; а вот оправится да поглядит на
мужа попристальнее, каков он… (Тихо.) Вот они, легки на помине-то…
Неприятный разговор кончился. Наташа успокоилась, но не хотела при
муже говорить о том, что понятно было только брату, и, чтобы начать общий разговор, заговорила о дошедшей досюда петербургской новости — о горе матери Каменской, потерявшей единственного сына,
убитого на дуэли.
Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее
мужа, и несколько раз попадалась на удочку: какой-то плут взял у нее 5 руб. под залог паспорта, — паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей 15, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за 20 рублей золотые часы, — часы оказались снятыми с
убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела.
— Мы встречались с вами у женщины, несчастливой в семейной жизни, а теперь сходимся у женщины, уже
убитой своим
мужем, — проговорил он.
Как прежде поэт падал ниц, в немом восторге, пред
мужем брани, меряя свое благоговение числом людей,
убитых под его начальством, так точно и теперь, — да еще восторженнее прежнего.