Неточные совпадения
— Что же вас так удивило это?.. — сказал тот. — Я
говорю это
на том основании, что Татарино-Никитовцы имели весьма сходные обряды с хлыстами, так же верят в сошествие
на них
духа святого… Екатерина Филипповна у них так же пророчествовала,
как хлыстовки некоторые.
Прямо из трактира он отправился в театр, где,
как нарочно, наскочил
на Каратыгина [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — трагик, актер Александринского театра.] в роли Прокопа Ляпунова [Ляпунов Прокопий Петрович (ум. в 1611 г.) — сподвижник Болотникова в крестьянском восстании начала XVII века, в дальнейшем изменивший ему.], который в продолжение всей пьесы
говорил в
духе патриотического настроения Сверстова и, между прочим, восклицал стоявшему перед ним кичливо Делагарди: «Да знает ли ваш пресловутый Запад, что если Русь поднимется, так вам почудится седое море!?» Ну, попадись в это время доктору его gnadige Frau с своим постоянно антирусским направлением, я не знаю, что бы он сделал, и не ручаюсь даже, чтобы при этом не произошло сцены самого бурного свойства, тем более, что за палкинским обедом Сверстов выпил не три обычные рюмочки, а около десяточка.
Великий мастер, который был не кто иной,
как Сергей Степаныч, в траурной мантии и с золотым знаком гроссмейстера
на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и, подойдя к гробу, погасил
на западе одну свечу,
говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже до смерти!» При погашении третьей свечи он сказал: «Яко возмеши
дух, и в персть свою обратится».
Неточные совпадения
— Да
как же в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни
духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал,
говорит, с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем,
на сколько времени? Помилуй, братец,
как же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал в эти дни!
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал бредить; беспокойная улыбка бродила
на его губах. Сквозь возбужденное состояние
духа уже проглядывало страшное бессилие. Соня поняла,
как он мучается. У ней тоже голова начинала кружиться. И странно он так
говорил:
как будто и понятно что-то, но… «но
как же!
Как же! О господи!» И она ломала руки в отчаянии.
— Если не мудрая, так мудреная!
На нее откуда-то повеяло другим, не здешним
духом!.. Да откуда же: узнаю ли я? Непроницаема,
как ночь! Ужели ее молодая жизнь успела уже омрачиться!.. — в страхе
говорил Райский, провожая ее глазами.
Он перевел
дух и вздохнул. Решительно, я доставил ему чрезвычайное удовольствие моим приходом. Жажда сообщительности была болезненная. Кроме того, я решительно не ошибусь, утверждая, что он смотрел
на меня минутами с какою-то необыкновенною даже любовью: он ласкательно клал ладонь
на мою руку, гладил меня по плечу… ну, а минутами, надо признаться, совсем
как бы забывал обо мне, точно один сидел, и хотя с жаром продолжал
говорить, но
как бы куда-то
на воздух.
Положим, что я употребил прием легкомысленный, но я это сделал нарочно, в досаде, — и к тому же сущность моего возражения была так же серьезна,
как была и с начала мира: «Если высшее существо, —
говорю ему, — есть, и существует персонально, а не в виде разлитого там
духа какого-то по творению, в виде жидкости, что ли (потому что это еще труднее понять), — то где же он живет?» Друг мой, c'etait bête, [Это было глупо (франц.).] без сомнения, но ведь и все возражения
на это же сводятся.