— Ни-ни-ни! — возбранил ему Марфин. —
Душевные недуги, как и физические, лечатся легче, когда они явны, и я прошу и требую от тебя быть со мною откровенным.
Все темные горести, все утраченные надежды, все
душевные недуги, все, что так болезненно назревало в моем сердце, все это мгновенно встает передо мною…
Так он пошел «заговариваться», и в этом было резюме его внутреннего разлада, так сказать, «пункт его помешательства». О расстройстве Николая Фермора скоро заговорили в «свете». Странный
душевный недуг Фермора казался интересным и занимал многих. Опять думали, что он скрывает что-то политическое, и не охотно верили, что ничего подобного не было. А он сам говорил:
Глафира извещала ее, что ее муж Жозеф, давно страдая какими-то непонятными
душевными недугами, наконец совсем сошел в Париже с ума, и что она, Глафира, не желая оставить его в таком положении на чужбине, привезла его с собою в Россию.
Слова матушки были справедливы: любя Альтанского, я в ту пору все-таки еще не понимал, коего духа он был человек, — это пришло ко мне гораздо позже, когда его уже не стало. В те же юные мои годы, к которым относится эта часть моих воспоминаний, я ощущал одно, что он был для меня какой-то сосуд, заключающий целебную смесь, которую, однако, надо было пить умеючи, потому что малейшее усиление приема вместо пользы, покоя, здоровья развивало во мне мучительный
душевный недуг.
Неточные совпадения
— Тайна сия велика есть! — откликнулся Лютов, чокаясь с Алиной коньяком, а опрокинув рюмку в рот, сказал, подмигнув: — Однако полагаю, что мы с тобою — единоверцы: оба верим в нирвану телесного и
душевного благополучия. И — за веру нашу ненавидим себя; знаем: благополучие — пошлость, Европа с Лютером, Кальвином, библией и всем, что не по
недугу нам.
Дядя испугался.
Душевным страданиям он мало верил, но боялся, не кроется ли под этим унынием начало какого-нибудь физического
недуга. «Пожалуй, — думал он, — малый рехнется, а там поди разделывайся с матерью: то-то заведется переписка! того гляди, еще прикатит сюда».
Его изнуренный вид, бледное лицо и впалые щеки — все показывало в нем человека, недавно излечившегося от тяжкой болезни, но в то же время нельзя было не заметить, что причиною его необычайной худобы была не одна телесная болезнь: глубокая горесть изображалась на лице его, а покрасневшие от слез глаза ясно доказывали, что его
душевные страдания не миновались вместе с
недугом, от которого он, по-видимому, совершенно излечился.
Неизлечим
недуг //
Душевный мой. Он разрушает тело — // И быстро я, усильям вопреки, // Иду к концу. В страданье человек // Бывает слаб. Мне ведать тяжело, // Что все меня клянут… Услышать слово // Приветное я был бы рад…
— Боже сильный, милостию вся строяй, — молилась вслух Платонида, обратясь к иконам, — посети рабу свою сию Матрену, исцели ю от всякого
недуга плотского и
душевного, отпусти грех ее, и греховные соблазны, и всяку напасть, и всяко нашествие приязненно…