Неточные совпадения
Маленький
господин, выскочив из пошевней и почти пробежав наружное с двумя гипсовыми львами крыльцо, стал затем проворно взбираться по широкой лестнице, устланной красным ковром и убранной цветами, пройдя которую
он гордо вошел в битком набитую ливрейными лакеями переднюю.
Увидав приближающегося к
нему маленького
господина,
он воскликнул...
— Это уж
их дело, а не мое! — резко перебил
его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между
господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, — бог, у
них — разум; у нас — вера, у
них — сомнение и отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека,
их цель — дать
ему благосостояние земное…
— Вы далеко не все слышали, далеко, что я, например, знаю про этих
господ, сталкиваясь с
ними, по моему положению, на каждом шагу, — подзадоривал
его еще более губернский предводитель.
Его лицо имело отчасти насмешливое выражение, а проходившие вместе с тем по этому лицу глубокие борозды ясно говорили, что этот
господин (
ему было никак не больше тридцати пяти лет) достаточно пожил и насладился жизнью.
— Если бы у
господина Марфина хоть на копейку было в голове мозгу, так
он должен был бы понимать, какого сорта птица Крапчик: во-первых-с (это уж советник начал перечислять по пальцам) — еще бывши гатчинским офицером,
он наушничал Павлу на товарищей и за то, когда Екатерина умерла, получил в награду двести душ.
Старый камердинер
его при этом случае только надзирал за
ним, чтобы как-нибудь
барин, по слабосильности своей, не уронил чего и не зашиб себя.
Про Антипа Ильича все знали, что аккуратности, кротости и богомолья
он был примерного и, состоя тоже вместе с
барином в масонстве, носил в оном звание титулярного члена [То есть члена, который не в состоянии был платить денежных повинностей.
Озлоблению
его при этом пределов не было: проклиная
бар своих и гостей ихних,
он подливал, иногда по неимению, а иногда и из досады, в котлеты, вместо масла, воды; жареное или не дожаривал или совсем пережаривал; в сбитые сливки — вероятно, для скорости изготовления — подбавлял немного мыла; но, несмотря на то, ужин и подаваемое к
нему отвратительное вино уничтожались дочиста.
Антип Ильич решительно недоумевал, почему
барин так разгневался и отчего тут бог знает что могут подумать. Егор Егорыч с своей стороны также не знал, что
ему предпринять. К счастию, вошел кучер.
— Нет-с, где же через месяц? — сказал кучер, начинавший уже немного и трусить
барина. — А что точно что:
они взяли овса и провизии для себя… горничную и всех барышень.
— Есть
господа, которые оправдывают
его тем, — продолжал тот, — что своего состояния у
него нет, жена больна, семейство большое, сыновья служат в кавалергардах; но почему же не в армии?.. Почему?
— Проделки этого
господина вопиющие! — перебил
его сенатор. — Мне говорили об
них еще в Петербурге!.. Заставлять обывателей устраивать
ему садки, — это уж и не взятка, а какая-то натуральная повинность!
—
Господин Дрыгин сам здесь!.. Угодно вам
его видеть? — доложил правитель дел.
— Ну, вашей, моей, как хотите назовите! — кипятился Марфин. — Но это все еще цветочки!.. Цветочки! Ягодки будут впереди, потому что за пять минут перед сим, при проезде моем мимо палат начальника губернии, я вижу, что monsieur le comte et madame Klavsky [
господин граф и мадам Клавская (франц.).] вдвоем на парных санях подкатили к дверям
его превосходительства и юркнули в оные.
— Но вы в этом случае — поймите вы — совершенно сходитесь в мнениях с сенатором, который тоже говорит, что я слишком спешу, и все убеждал меня, что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию тем, что прислал
его к нам на ревизию; а я буду там доказывать, что
господин граф не годится для этого, потому что
он плотоугодник и развратник, и что
его, прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для напутствования и назидания.
— О, черт бы
его драл! — отозвался без церемонии Ченцов. — Я игрывал и не с такими еще
господами… почище
его будут!.. Стоит ли об этом говорить! Чокнемтесь лучше, по крайней мере, хоть теперь!.. — присовокупил
он, наливая по стакану шампанского себе и Катрин.
— Но так как
господин губернатор тогда был еще со мной хорош и
ему прямо на моих глазах совестно было обнаружить себя, то
он и принял мою сторону, — розыски действительно прошли очень сильные; но я этим не удовольствовался, и меня больше всего интересовало, кто ж над этими несчастными дураками совершает это?..
Еще с 1825 году, когда я работал по моему малярному мастерству в казармах гвардейского экипажа и донес тогдашнему санкт-петербургскому генерал-губернатору Милорадовичу […граф Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825) — с. — петербургский генерал-губернатор, убитый декабристом П.Г.Каховским.] о бунте, замышляемом там между солдатами против ныне благополучно царствующего государя императора Николая Павловича, и когда
господин петербургский генерал-губернатор, не вняв моему доносу, приказал меня наказать при полиции розгами, то злоба сих фармазонов продолжается и до днесь, и сотворили
они, аки бы я скопец и распространитель сей веры.
— Нет, я на
его запрос ничего не отвечу, — проговорил, с неудовольствием мотнув головой, архиерей, — я не подвластен
господину сенатору; надо мной и всем моим ведомством может назначить ревизию только святейший правительствующий синод, но никак не правительствующий сенат.
— Чего уж тут взять?.. Тятю с мамой еле выговаривает, а
его посылают
господ возить!.. Хозяева у нас тоже по этой части: набирают народу зря! — проговорил Иван Дорофеев.
— Сейчас только приехал, — отвечал Антип Ильич с лицом, сияющим кротостью, и кладя на стол перед
барином заздравную просфору и большой пакет, — от
господина Крапчика! — объяснил
он о пакете.
— Как, сударь, не узнать, — отвечал тот добрым голосом, и оба
они обнялись и поцеловались, но не в губы, а по-масонски, прикладывая щеку к щеке, после чего Антип Ильич, поклонившись истово
барину своему и гостю, ушел.
Первоначально Егор Егорыч действительно впал было в размышление о предстоявшем
ему подвиге, но потом вдруг от какой-то пришедшей
ему на ум мысли встрепенулся и позвал свою старую ключницу, по обыкновению, единственную особу в доме, бодрствовавшую в бессонные ночи
барина: предание в дворне даже говорило, что когда-то давно Егор Егорыч и ключница питали друг к другу сухую любовь, в результате которой ключница растолстела, а Егор Егорыч высох.
Старуха, начинавшая совершенно не понимать, что такое происходит с
барином, исполнила и это
его приказание.
В донесении этом управляющий прежде всего объяснил, что недоимка с крестьян
им почти вся собрана, а затем следовало довольно неприятное известие, что на днях, по чьему-то безымянному доносу, к
ним в имение приезжала земская полиция, в сопровождении сенаторского чиновника, делать дознания о злоупотреблениях будто бы
господином Крапчиком помещичьей власти, но что
он, управляющий, водя крестьян к допросам, строго воспрещал
им что-либо показывать на
господина, угрожая, в противном случае, ссылкою на поселение, и что вследствие этого никто из крестьян ничего не показал в подтверждение доноса.
— Если графу так угодно понимать и принимать дворян, то я повинуюсь тому, — проговорил
он, — но во всяком случае прошу вас передать графу, что я приезжал к
нему не с каким-нибудь пустым, светским визитом, а по весьма серьезному делу: сегодня мною получено от моего управляющего письмо, которым
он мне доносит, что в одном из имений моих какой-то чиновник
господина ревизующего сенатора делал дознание о моих злоупотреблениях, как помещика, — дознание, по которому ничего не открылось.
— Никак нет-с, — отвечал Антип Ильич, — я приезжал сюда говеть, а
они в Кузьмищеве, и я зашел к вам, не будет ли какого приказания к
барину.
Священник довольно торопливо и переболтавшимся языком читал евангелие и произносил слова: «откуда мне сие, да приидет мати
господа моего ко мне!» Увидав Марфина,
он стал читать несколько медленнее, и даже дьячок, раздувавший перед тем с раскрасневшимся лицом кадило, оставил занятие и по окончании евангелия затянул вместе с священником: «Заступница усердная, мати
господа вышняго…» Молебен собственно служили иконе казанской божией матери, считавшейся в роду Рыжовых чудотворною и стоявшей в настоящем случае с почетом в углу залы на столике, покрытом белою скатертью.
Егор Егорыч, став около фортепьяно, невольно начал глядеть на Сусанну, и часто повторяемые священником слова: «мати
господа моего», «мати
господа вышняго», совершенно против воли
его вызвали в
нем воспоминание об одной из множества виденных
им за границей мадонн, на которую показалась
ему чрезвычайно похожею Сусанна, — до того лицо ее было чисто и духовно.
Капитан передернул немного плечами.
Ему несколько странно было слышать, что Миропа Дмитриевна, по ее словам, никого молодцеватее какого-то там
господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.
— Сколько же раз этот
барин был у Рыжовых? — полюбопытствовал
он.
— Многое-с, очень многое!.. Я сам три года стоял в Польше и достаточно видал этих костелов; кроме того, мне все это говорил один почтамтский чиновник, и
он утверждал, что почтамт у нас весь состоит из масонов и что эти
господа, хоть и очень умные, но проходимцы великие!.. — лупил на всех парусах капитан.
— А какие эти
господа масоны загадочные люди!.. — не унимался капитан. — Я знаю это по одной истории об
них!
Что касается Антипа Ильича, то
он тоже вслед за
господами вошел в церковь.
— Говорите совершенно откровенно! — поддержал
его князь и тут же присовокупил Сергею Степанычу: — Егор Егорыч в письме своем просит меня верить
господину Крапчику, как бы мы верили
ему самому!
— Вашего губернатора я отчасти знаю, потому что сам был губернатором в смежной с
ним губернии, и мне всегда казалось странным: как только я откажу от места какому-нибудь плутоватому
господину, ваш губернатор сейчас же примет
его к себе, и наоборот: когда
он выгонял от себя чиновника, я часто брал того к себе, и по большей части оказывалось, что чиновник был честный и умный.
— Я не имею чести быть известным
его высокопревосходительству
господину министру юстиции, — проговорил на это раболепным голосом Петр Григорьич.
— Да, поэзия
господина Бенедиктова похожа на мелкий ручеек, в который можно поглядеться, но нельзя в
нем выкупаться.
—
Ему!.. — отвечал Крапчик. — А вы знакомы с
господином Дашковым?
—
Господь с вами!.. Куда это вы всех нас посылаете? — возразил
ему Михаил Михайлыч. — Я первый не отдам мистического богословия ни за какие сокровища в мире.
По мере того как вы будете примечать сии движения и относить
их к Христу, в вас действующему,
он будет в вас возрастать, и наконец вы достигнете того счастливого мгновения, что в состоянии будете ощущать
его с такой живостью, с таким убеждением в действительности
его присутствия, что с непостижимою радостью скажете: «так точно, это
он,
господь, бог мой!» Тогда следует оставить молитву умную и постепенно привыкать к тому, чтобы находиться в общении с богом помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения мысли.
— Да,
он был когда-то и мой!.. — проговорил тем же суховатым тоном князь. — Но я всех этих
господ давным-давно потерял из виду, и что
они теперь делали, разве я знаю?
— Я этому
господину, по вашему письму, ничего не выразил определенного, parce qu'il m'a paru etre stupide. [потому что
он показался мне глупым (франц.).]
— Заключаю по письму дочери, которая мне пишет что
господина Звездкина отозвали в Петербург, и что
он не возвратится более к нам, так как граф Эдлерс прямо при всех изъявлял радость, что
его освободили от этого взяточника.
— Что вам за дело до меня? — закричал было
он; но в это время Антип Ильич, почтительно предшествуя, ввел в нумер к
барину высокого старика в белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался, что это, должно быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему гостю довольно фамильярно...
Михаил Михайлыч поклонился и Крапчику довольно благосклонно, но в гости
его к себе не позвал. Уехал
он, опять-таки почтительно провожаемый Антипом Ильичом до самого экипажа. Старый камердинер, чуждый всякой личной суетности, всегда однако был доволен, когда
его господина посещали именитые особы, понимая так, что в этом случае достойные достойному честь воздавали.
Егор Егорыч, не спавший после того всю ночь, только к утру почувствовал, как
он много оскорбил Крапчика, и потому пошел было к
нему в нумер, чтобы попросить у
него извинения; но
ему сказали, что
господин Крапчик еще в ночь уехал совсем из Петербурга. Егор Егорыч, возвратясь к себе, сильно задумался.
Господь бог так благ к высшим существам мироздания, что не хотел
их стеснить даже добром.
Кузьмищево решительно ожило: поместительный дом
его обильно наполнился
господами и прислугой.