Неточные совпадения
— Это вздор-с вы
говорите! — забормотал он. — Я знаю и исполняю правила масонов не хуже вашего! Я не болтун, но перед государем моим я счел бы
себя за подлеца
говорить неправду или даже скрывать что-нибудь
от него.
Ченцов закусил
себе губы и, отвернувшись
от Людмилы, начал смотреть на Катрин, которая, видимо, уничтоженная и опечаленная, танцевала с одним из самых щеголеватых сенаторских чиновников, но
говорить с своим кавалером не могла и только отчасти вознаграждена была, танцуя вторую кадриль с Ченцовым, с которым она тоже мало
говорила, но зато крепко пожимала ему руку, чувствуя при этом, что он хоть продолжал кусать
себе усы, но отвечал ей тоже пожатием.
И вообще, — продолжал Евгений с несколько уже суровым взором, — для каждого хлыста главною заповедью служит: отречься
от всего, что требуют
от него церковь, начальство, общежитие, и слушаться только того, что ему
говорит его внутренний голос, который он считает после его радений вселившимся в него
от духа святого, или что повелевает ему его наставник из согласников, в коем он предполагает еще большее присутствие святого духа, чем в самом
себе.
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ — все это перемешалось в его уме, и прежде всего ему представился вопрос, правда или нет то, что
говорил ему Крапчик, и он хоть кричал на того и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал
от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в лучшем свете, чем они были на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить
от себя эту злую мысль и почти вслух пробормотал: «Конечно, неправда, и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым и Людмилой, он не ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
Под влиянием своего безумного увлечения Людмила могла проступиться, но продолжать свое падение было выше сил ее, тем более, что тут уж являлся вопрос о детях, которые, по словам Юлии Матвеевны, как незаконные, должны были все погибнуть, а между тем Людмила не переставала любить Ченцова и верила, что он тоже безумствует об ней; одно ее поражало, что Ченцов не только что не появлялся к ним более, но даже не пытался прислать письмо, хотя,
говоря правду,
от него приходило несколько писем, которые Юлия Матвеевна, не желая ими ни Людмилу, ни
себя беспокоить, перехватывала и, не читав, рвала их.
Впрочем, прежде чем я пойду далее в моем рассказе, мне кажется, необходимо предуведомить читателя, что отныне я буду именовать Зверева майором, и вместе с тем открыть тайну, которой читатель, может быть, и не подозревает: Миропа Дмитриевна давно уже была, тщательно скрывая
от всех, влюблена в майора, и хоть
говорила с ним, как и с прочими офицерами, о других женщинах и невестах, но в сущности она приберегала его для
себя…
— Не я-с
говорю это, я во сне бы никогда не посмел подумать того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит за подобными отношениями и обеспечивает крепостных людей
от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами видели, не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет
себе заступу, и вам может угрожать опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
— На самом деле ничего этого не произойдет, а будет вот что-с: Аксинья, когда Валерьян Николаич будет владеть ею беспрепятственно, очень скоро надоест ему, он ее бросит и вместе с тем, видя вашу доброту и снисходительность, будет
от вас требовать денег, и когда ему покажется, что вы их мало даете ему, он, как муж, потребует вас к
себе: у него, как вы хорошо должны это знать, семь пятниц на неделе; тогда, не
говоря уже о вас, в каком же положении я останусь?
Танцы производились в зале под игру тапера, молодой, вертлявый хозяин почти ни на шаг не отходил
от m-me Марфиной, которая,
говоря без лести, была красивее и даже наряднее всех прочих дам: для бала этого Сусанна Николаевна, без всякого понуждения со стороны Егора Егорыча, сделала
себе новое и весьма изящное платье.
— Мне
говорил это прежде отец мой, который, вы знаете, какой правдивый и осторожный человек был; потом
говорил и муж мой! — объяснила Екатерина Петровна, все это, неизвестно для чего, выдумав
от себя: о месте родины Тулузова ни он сам, ни Петр Григорьич никогда ей ничего не
говорили.
Это они
говорили, уже переходя из столовой в гостиную, в которой стоял самый покойный и манящий к
себе турецкий диван, на каковой хозяйка и гость опустились, или, точнее сказать, полуприлегли, и камер-юнкер обнял было тучный стан Екатерины Петровны, чтобы приблизить к
себе ее набеленное лицо и напечатлеть на нем поцелуй, но Екатерина Петровна, услыхав в это мгновение какой-то шум в зале, поспешила отстраниться
от своего собеседника и даже пересесть на другой диван, а камер-юнкер, думая, что это сам Тулузов идет, побледнел и в струнку вытянулся на диване; но вошел пока еще только лакей и доложил Екатерине Петровне, что какой-то молодой господин по фамилии Углаков желает ее видеть.
Аггей Никитич на своем иноходце тоже не отставал
от нее; таким образом они ехали, только что не касаясь друг друга плечами, и хоть не
говорили между
собою, но зато ласково и весело переглядывались.
— Ну да, я знаю его! — подхватила Миропа Дмитриевна. — Краснорожий из
себя, и
от него,
говорят, жена убегала… И что ты за почтальон такой, чтобы передавать письма?
Подойдя к окну своей спальни, он тихо отпирал его и одним прыжком прыгал в спальню, где, раздевшись и улегшись, засыпал крепчайшим сном часов до десяти, не внушая никакого подозрения Миропе Дмитриевне, так как она знала, что Аггей Никитич всегда любил спать долго по утрам, и вообще Миропа Дмитриевна последнее время весьма мало думала о своем супруге, ибо ее занимала собственная довольно серьезная мысль: видя, как Рамзаев — человек не особенно практический и расчетливый — богател с каждым днем, Миропа Дмитриевна вздумала попросить его с принятием, конечно, залогов
от нее взять ее в долю, когда он на следующий год будет брать новый откуп; но Рамзаев наотрез отказал ей в том,
говоря, что откупное дело рискованное и что он никогда не позволит
себе вовлекать в него своих добрых знакомых.
Надобно сказать, что сей петиметр был довольно опытен в отвертываньи
от дуэлей, на которые его несколько раз вызывали разные господа за то, что он то насплетничает что-нибудь, то сострит, если не особенно умно, то всегда очень оскорбительно, и ему всегда удавалось выходить сухим из воды: у одних он просил прощения, другим
говорил, что презирает дуэли и считает их варварским обычаем, а на третьих, наконец, просто жаловался начальству и просил
себе помощи
от полиции.
— О да, разумеется! —
говорила ей в ответ Марья Станиславовна, и, когда откупщица
от нее убралась, она немедля же позвала к
себе свою наперсницу Танюшу и почти крикнула ей: — Ты знаешь: Аггея Никитича, который,
говорят, будто бы там чем-то болен, лечит мой муж?!
Рассуждение о сем важном процессе пусть сделают те, кои более или менее испытали оный на самих
себе; я же могу сказать лишь то, что сей взятый
от нас брат наш, яко злато в горниле, проходил путь очищения, необходимый для всякого истинно посвятившего
себя служению богу, как
говорит Сирах [Сирах — вернее, Иисус Сирахов, автор одной из библейских книг, написанной около двух столетий до нашей эры.]: процесс сей есть буйство и болезнь для человеков, живущих в разуме и не покоряющихся вере, но для нас, признавших путь внутреннего тления, он должен быть предметом глубокого и безмолвного уважения.