Неточные совпадения
Еще с 1825 году, когда я работал по моему малярному мастерству
в казармах гвардейского экипажа и донес тогдашнему санкт-петербургскому генерал-губернатору Милорадовичу […граф Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825) — с. — петербургский генерал-губернатор, убитый декабристом П.Г.Каховским.] о бунте, замышляемом там между солдатами против ныне благополучно царствующего государя императора Николая Павловича, и когда господин петербургский генерал-губернатор, не вняв моему доносу, приказал меня наказать при
полиции розгами, то злоба сих фармазонов продолжается и до днесь, и сотворили они, аки бы я скопец и распространитель сей веры.
В донесении этом управляющий прежде всего объяснил, что недоимка с крестьян им почти вся собрана, а затем следовало довольно неприятное известие, что на днях, по чьему-то безымянному доносу, к ним
в имение приезжала земская
полиция,
в сопровождении сенаторского чиновника, делать дознания о злоупотреблениях будто бы господином Крапчиком помещичьей власти, но что он, управляющий, водя крестьян к допросам, строго воспрещал им что-либо показывать на господина, угрожая,
в противном случае, ссылкою на поселение, и что вследствие этого никто из крестьян ничего не показал
в подтверждение доноса.
— Доказательство, что, когда он, — продолжал Максинька с заметной таинственностью, — наскочил на одну даму, соседнюю ему по Колосовскому переулку, и, не разбирая ничего, передушил у нее кур десять, а у дамы этой живет, может быть, девиц двадцать, и ей куры нужны для себя, а с
полицией она, понимаете,
в дружбе, и когда мы раз сели за обед, я, он и его, как мы называл «, желемка, вдруг нагрянули к нам квартальный и человек десять бутарей.
Молодого человека этого очень хорошо знал доктор Сверстов и даже производил следствие об убийстве его, вместе с чинами
полиции; но каким образом билет этого убитого мещанина очутился
в руках вашего супруга, вы уж его спросите; он, конечно, объяснит вам это!
— Почти, — произнес с усмешкой частный пристав, — и чтобы оправдать
полицию, я должен начать издалека, — года два тому назад
в Лефортовской части устроился и существовал так называемый Евин клуб, куда, понимаете, не мужчины приглашали дам, а дамы мужчин, которые им нравились; клуб этот, однако, по предписанию из Петербурга, был закрыт; но на днях господин Тулузов
в прошении своем объяснил, что Евин клуб снова открылся.
Максинька между тем пересел уже ближе к остальному обществу: несмотря на свою ненависть к
полиции, он не мог отказать себе
в удовольствии поужинать на счет частного пристава.
«Сверстов
в Москве, мы оба бодрствуем; не выпускайте и Вы из Ваших рук выслеженного нами волка. Вам пишут из Москвы, чтобы Вы все дело передали
в московскую
полицию. Такое требование, по-моему, незаконно: Москва Вам не начальство. Не исполняйте сего требования или, по крайней мере, медлите Вашим ответом; я сегодня же
в ночь скачу
в Петербург; авось бог мне поможет повернуть все иначе, как помогал он мне многократно
в битвах моих с разными злоумышленниками!»
— Хоть все это довольно правдоподобно, однако я должен предварительно собрать справки и теперь могу сказать лишь то, что требование московской
полиции передать дело господина Тулузова к ее производству я нахожу неправильным, ибо все следствия должны быть производимы
в местах первичного их возникновения, а не по месту жительства обвиняемых, и это распоряжение
полиции я пресеку.
— Да, — подтвердил и управляющий, — ни один еще министр, как нынешний, не позволял себе писать такие бумаги князю!.. Смотрите, — присовокупил он, показывая на несколько строчек министерской бумаги,
в которых значилось: «Находя требование московской
полиции о высылке к ее производству дела о господине Тулузове совершенно незаконным, я вместе с сим предложил местному губернатору не передавать сказанного дела
в Москву и производить оное во вверенной ему губернии».
Дело Тулузова, как надобно было ожидать, уездный суд решил весьма скоро и представил на ревизию
в уголовную палату. По этому решению Тулузов оставлен был
в подозрении и вместе с делом перевезен из уездного острога
в губернский, откуда его, впрочем, немедля выпустили и оставили содержаться под присмотром
полиции у себя на квартире.
Надобно сказать, что сей петиметр был довольно опытен
в отвертываньи от дуэлей, на которые его несколько раз вызывали разные господа за то, что он то насплетничает что-нибудь, то сострит, если не особенно умно, то всегда очень оскорбительно, и ему всегда удавалось выходить сухим из воды: у одних он просил прощения, другим говорил, что презирает дуэли и считает их варварским обычаем, а на третьих, наконец, просто жаловался начальству и просил себе помощи от
полиции.
В тот же вечер экс-камергер сидел
в кофейной и ругмя ругал Максиньке
полицию, с чем тот вполне соглашался!
— Вам следует подать объявление
в полицию, — с самым деловым видом отвечал Порфирий, — о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, то есть об этом убийстве, — вы просите, в свою очередь, уведомить следователя, которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат вам и что вы желаете их выкупить… или там… да вам, впрочем, напишут.
Неточные совпадения
— По времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине своей. // Была засу́ха сильная, // Наехала
полиция,
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина
в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует
полиция, потому что он не подлец.
Другое происшествие, недавно случившееся, было следующее: казенные крестьяне сельца Вшивая-спесь, соединившись с таковыми же крестьянами сельца Боровки, Задирайлово-тож, снесли с лица земли будто бы земскую
полицию в лице заседателя, какого-то Дробяжкина, что будто земская
полиция, то есть заседатель Дробяжкин, повадился уж чересчур часто ездить
в их деревню, что
в иных случаях стоит повальной горячки, а причина-де та, что земская
полиция, имея кое-какие слабости со стороны сердечной, приглядывался на баб и деревенских девок.
Наверное, впрочем, неизвестно, хотя
в показаниях крестьяне выразились прямо, что земская
полиция был-де блудлив, как кошка, и что уже не раз они его оберегали и один раз даже выгнали нагишом из какой-то избы, куда он было забрался.
Конечно, земская
полиция достоин был наказания за сердечные слабости, но мужиков как Вшивой-спеси, так и Задирайлова-тож нельзя было также оправдать за самоуправство, если они только действительно участвовали
в убиении.