Неточные совпадения
— Venez donc! [Идите же! (франц.).] — повторяла Фатеева еще настоятельнее и через несколько мгновений она вошла в сопровождении довольно молодцоватого, но лет уже за сорок
мужчины, — с лицом, видно, некогда красивым, но теперь истощенным, в щеголеватом штатском платье и с военным крестиком в петличке. Он, кажется, старался улыбаться своему
положению.
Неточные совпадения
— Да, я теперь всё поняла, — продолжала Дарья Александровна. — Вы этого не можете понять; вам,
мужчинам, свободным и выбирающим, всегда ясно, кого вы любите. Но девушка в
положении ожидания, с этим женским, девичьим стыдом, девушка, которая видит вас,
мужчин, издалека, принимает всё на слово, — у девушки бывает и может быть такое чувство, что она не знает, что сказать.
Масловой предстоял выбор: или унизительное
положение прислуги, в котором наверное будут преследования со стороны
мужчин и тайные временные прелюбодеяния, или обеспеченное, спокойное, узаконенное
положение и явное, допущенное законом и хорошо оплачиваемое постоянное прелюбодеяние, и она избрала последнее.
Не говоря о том, что политические лучше помещались, лучше питались, подвергались меньшим грубостям, перевод Масловой к политическим улучшил ее
положение тем, что прекратились эти преследования
мужчин, и можно было жить без того, чтобы всякую минуту ей не напоминали о том ее прошедшем, которое она так хотела забыть теперь.
Она в ярких красках описывала
положение актрис, танцовщиц, которые не подчиняются
мужчинам в любви, а господствуют над ними: «это самое лучшее
положение в свете для женщины, кроме того
положения, когда к такой же независимости и власти еще присоединяется со стороны общества формальное признание законности такого
положения, то есть, когда муж относится к жене как поклонник актрисы к актрисе».
Жены сосланных в каторжную работу лишались всех гражданских прав, бросали богатство, общественное
положение и ехали на целую жизнь неволи в страшный климат Восточной Сибири, под еще страшнейший гнет тамошней полиции. Сестры, не имевшие права ехать, удалялись от двора, многие оставили Россию; почти все хранили в душе живое чувство любви к страдальцам; но его не было у
мужчин, страх выел его в их сердце, никто не смел заикнуться о несчастных.