Неточные совпадения
Спиридоньевна. Это, баунька, что? Кто богу хоть бы этим не противен, царю не виноват: я сама, грешница великая, в девках вину имела, так ведь то дело: не с кем другим, с своим же братом парнем дело было; а тут, ну-ко, с
барином… Как только смелости ее хватило… И говорить-то с ними, по мне, и то стыдобушка!
Кому теперь, окромя его, наустить
господина на женщину замужнюю, а теперь, ну-ко, экими своими услугами да послугами такую над ним силу взял, что на удивленье: пьяный да безобразный,
говорят вон дворовые, с праздника откедова приедет, не то, чтобы скрыться от барских глаз, а только то и орет во все горло: «Мне-ста
барин все одно, что младший брат: что я,
говорит, задумаю, то он и сделает…» Словно, мать, колдовство какое над ним сотворил, — право-тка!
Матрена. Ну, матушка, мудреное ли это колдовство: человек умный, богатый да лукавый! В те поры, как с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена,
говорит, у тебя баба без мужа понесла; мотри, чтобы она над собой али над ребенком чего не сделала, — ты за то отвечать будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь,
говорит, ее; сам
барин про то знает и простил ее».
Дядя Никон. Ты, Анашка, меня, значит, в Питер возьми, ей-богу, так! Потому самому… я те все документы представить могу. Меня, может, токмо што в деревне родили, а в Питере крестили, — верно! Теперь
барин мне, значит,
говорит: «Никашка,
говорит, пошто ты, старый пес, свои старые кости в заделье ломаешь, — шел бы в Питер». «Давайте,
говорю, ваше высокородие, тысячу целковых; а какой я теперича человек, значит, без денег… какие артикулы могу представить али фасоны эти самые… и не могу».
Дядя Никон. Я теперича эту самую, значит, колокольню щекотурил. Теперича, значит, машина сейчас была не в своем виде, я… трах… упал… сажен сорок вышины было…
барин тут из военных был: «Приведите,
говорит, его, каналью, в чувство!..» Сейчас привели… Он мне два штофа водки дал, я и выпил.
Дядя Никон. Слово, да! Что ты, купец али генерал?.. Барский свояк ты и больше ничего… Чей у тебя ребенок, ну-ко
говори!.. В том, значит, только и счастье твое, что твоя коренная у
барина на пристяжке пошла, право, черти, дьяволы экие!.. (Уходит).
Чеглов. В том-то и дело, милостивый государь, что эта женщина не такова, как вы всех их считаете: когда она была еще беременна, я, чтоб спасти ее от стыда, предлагал было ей подкинуть младенца к бурмистру, так она и тут мне сказала: «Нет,
говорит,
барин, я им грешна и потерпеть за то должна, а что отдать мое дитя на маяту в чужие руки, не потерпит того мое сердце». Это подлинные ее слова.
Бурмистр. Робеет войти-то… «Чужой,
говорит,
господин тут».
Лизавета. А мне его ничего не жаль; он теперь
говорит, что я ему хуже дохлой собаки стала, то забываючи, что как под венец еще нас везли, так он, може, был для меня таким. По сиротству да по бедности нашей сговорили да скрутили, словно живую в землю закопали, и вся теперь ваша воля,
барин: не жить мне ни с ним, ни при нем… Какая я теперь ему мужнина жена?.. (Начинает плакать.)
Лизавета. А что мне, судырь, таиться перед ним?.. Не желаю я того; а что тоже, может, что не молвит Калистрат Григорьич, коли
барин сами ему
поговорят, так он и поиспужается маненько.
Говорить с ним то, что, во-первых, он на деньгу человек жадный: стоит теперь ему сказать, что
барин отпускает его без оброка и там, ежели милость еще господская будет… так как они насчет покосу у нас все оченно маются, — покосу ему в Филинской нашей даче отвести, значит, и ступай с богом в Питер, — распоряжайся собой как знаешь!
Мало, видно, он башки-то своей бережет; ему бы только на других указывать, того не зная, что, царство небесное, старый
господин мой теперь, умираючи, изволил мне приказывать: «Калистрат,
говорит, теперь сын мой остается в цветущих летах, не прикинь ты его!» Так я помню эти слова ихние, и всегда, в чем ни на есть господская воля, исполню ее:
барин теперь приказал мне, чтобы волоса с головы бабы его не пало от него, и я вот при вас, Сергей Васильич,
говорю, что ежели я, мало-мальски что услышу, — завтра же сделаю об ней распоряжение — на барский двор пшеницу мыть на всю зиму, на те: властвуй, командуй!
Спиридоньевна. Ну, а вот, поди, тоже бурмистр али дворовые другое
говорят:
барина очень жалеют. На Ананья-то тем разом рассердившись, вышел словно мертвец, прислонился к косяку, позвал человека: «Дайте,
говорит, мне поскорей таз», — и почесть что полнехонек его отхаркнул кровью. «Вот,
говорит, это жизнь моя выходит по милости Ананья Яковлича. Не долго вам мне послужить… Скоро будут у вас другие
господа…» Так и жалеют его оченно!
Ананий Яковлев. Э, полноте, пожалуйста, хороши уж и вы! Говорить-то только неохота, а, может, не менее ее имели в голове своей фанаберию, что вот-де экая честь выпала —
барин дочку к себе приблизил, — то забываючи, что, коли на экой пакости и мерзости идет, так
барин ли, холоп ли, все один и тот же черт — страм выходит!.. Али и в самотка век станут ублажать и барыней сделают; может, какой-нибудь еще год дуру пообманывают, а там и прогонят, как овцу паршивую! Ходи по миру на людском поруганье и посмеянье.
Честь мою девичью мне легче бы было кинуть разбойнику в лесу, чем ему — так с меня спрашивать тоже много нечего: грешница, али праведница через то стала, а что стыд теперь всякой свой потеряючи, при всем народе
говорю, что барская полюбовница есть, и теперь, значит, ведите меня к
господину — последней коровницей али собакой, но при них быть желаю, а уж слушаться и шею свою подставлять злодею своему не хочу.
Федор Петров. Я, друг любезный, это что? Ничего: по тебе
говорить надо!.. (Лизавете.) Как же ты, мужняя жена, сходишь от мужа и как ты смеешь то! Ты спроси, позволит ли и
барин те сделать это.
Вон и Сергей Васильич приказать мне изволили: «Поди,
говорит, Калистрат, переговори с
господином исправником и
господином стряпчим, а что,
говорит, с этим губернаторским чиновником я и дела никакого иметь не хочу — не стоит он того!»
Никон. Было, ваше высокородие, совершенно так, что происходило это:
барин у нас, помилуйте, молодой, ловкий… А баба наша, что она и вся-то, значит — тьфу! — того же куричьего звания: взял ее сейчас теперь под папоротки, вся ее и сила в том…
Барин мне, теперича, приказывает: «Никашка,
говорит, на какую ты мне, братец, бабу поукажешь…» — «Помилуйте,
говорю, сударь, на какую только мановением руки нашей сделаем, та и будет наша…» Верно так!
Чиновник. Ты
говорил, что жена его была в связи с
барином?
Золотилов. Какую еще правду ему
говорить? Вы бьете и сажаете в кандалы людей, заставляя их пристрастные показанья делать, обещаете преступнику облегчить наказанье с тем только, чтоб он оговаривал… (Обращаясь к стряпчему и исправнику.) Не угодно ли,
господа, обо всем этом составить особое постановление?