Неточные совпадения
Барон еще на школьной скамейке подружился с князем Григоровым, познакомился через него с Бахтуловым, поступил к тому прямо на службу по выходе из заведения и был теперь один из самых близких домашних
людей Михайла Борисовича. Служебная карьера через это открывалась
барону великолепнейшая.
— Мне говорил один очень хорошо знающий его
человек, — начал
барон, потупляясь и слегка дотрогиваясь своими красивыми, длинными руками до серебряных черенков вилки и ножа (голос
барона был при этом как бы несколько нерешителен, может быть, потому, что высокопоставленные лица иногда не любят, чтобы низшие лица резко выражались о других высокопоставленных лицах), — что он вовсе не так умен, как об нем обыкновенно говорят.
— Ах, кстати: я, не помню, где-то читал, — продолжал
барон, прищуривая глаза свои, — что в Москве есть царь-пушка, из которой никогда не стреляли, царь-колокол, в который никогда не звонили, и кто-то еще, какой-то государственный
человек, никогда нигде не служивший.
Князь же не спал и по временам сердито и насмешливо взглядывал на
барона. Его, по преимуществу, бесила мысль, что подобный
человек, столь невежественный, лишенный всякого чувства национальности, вылезет, пожалуй, в государственные
люди, — и князю ужасно захотелось вышвырнуть
барона на мостовую и расшибить ему об нее голову, именно с тою целию, чтобы из него не вышел со временем государственный
человек.
— Законы суть условия, которые
люди, составившие известное общество, заключили между собой, чтобы жить вместе, — так?.. — пояснила Елена
барону и вместе с тем как бы спросила его.
— Не следует-с, — повторила та решительно. — Скажите вы мне, — обратилась она к
барону, — один
человек может быть безнравствен?
— Нет, я не из таких скоро забывающих
людей! — произнес с чувством
барон. — Я вот, например, до сих пор, — продолжал он с небольшим перерывом, — не могу забыть, как мы некогда гуляли с вами вдвоем в Парголове в Шуваловском саду и наш разговор там!
— Этот
барон какой, должно быть, хороший и честный
человек! — говорила она.
В саду, между тем, по распоряжению
барона, засветили цветные фонари, и все кустики и деревца приняли какой-то фантастический вид: посреди их гуляли как бы тоже фантастические фигуры
людей. На скамейку, расположенную у того окна, у которого сидел князь, пришли я сели Миклаков и Елена. Князя они совершенно не могли видеть.
Князь непременно полагал, что
барон находится в группе
людей, стоящих около фейерверка, так как фейерверк этот
барон сам затеял и сам его устраивал; но, к великому своему удивлению, когда одно из самых светлых колес фейерверка было зажжено, князь усмотрел
барона вовсе не на пруду, а сидящим вдвоем с княгиней вдали от всех и находящимся с ней в заметно приятных и задушевных разговорах.
Барон сидел к ней боком, и Анна Юрьевна очень хорошо видела его рыжий затылок, который ей весьма напомнил затылок одного молодого английского лорда, секретаря посольства,
человека, для которого некогда Анна Юрьевна в первый раз пала.
— Mille remerciements! [Тысяча благодарностей! (франц.).] — воскликнула Анна Юрьевна, до души обрадованная таким предложением
барона, потому что считала его, безусловно, честным
человеком, так как он, по своему служебному положению, все-таки принадлежал к их кругу, а между тем все эти адвокаты, бог еще ведает, какого сорта господа. — Во всяком случае permettez-moi de vous offrir des emoluments [позвольте предложить вам вознаграждение (франц.).], — прибавила она.
— Никакого тут яду нет. Не так бы к этим господам следовало писать! — возразила Анна Юрьевна с неудовольствием, однако написанное прежде ею письмо изорвала, а продиктованное
бароном запечатала и отправила.
Барон вообще, день ото дня, все больше и больше начинал иметь на нее влияние, и это, по преимуществу, происходило оттого, что он казался Анне Юрьевне очень умным
человеком.
— Очень не мудрено… Это не
барон, который поухаживал, его прогнали, он и утешился сейчас: Миклаков —
человек с чувством, с душой.
Словом, рассудок очень ясно говорил в князе, что для спокойствия всех близких и дорогих ему
людей, для спокойствия собственного и, наконец, по чувству справедливости он должен был на любовь жены к другому взглянуть равнодушно; но в то же время, как и в истории с
бароном Мингером, чувствовал, что у него при одной мысли об этом целое море злобы поднимается к сердцу.
— Без всякого сомнения!.. Там
люди живут человеческой жизнью, а здесь, я не знаю, — жизнью каких-то… — «свиней», вероятно, хотел добавить
барон, но удержался.
Князь же, в свою очередь, кажется, главною целию и имел, приглашая Анну Юрьевну, сблизить ее с Жуквичем, который, как он подозревал, не прочь будет занять место
барона: этим самым князь рассчитывал показать Елене, какого сорта был
человек Жуквич; а вместе с тем он надеялся образумить и спасти этим
барона, который был когда-то друг его и потому настоящим своим положением возмущал князя до глубины души.
Барон, как мы видели, был очень печален, и грусть его проистекала из того, что он день ото дня больше и больше начинал видеть в себе
человека с окончательно испорченною житейскою карьерою.
Но такое решение все-таки было довольно сильное, и
барон очень затруднялся — с чего именно начать ему свое объяснение с Анной Юрьевной, а потому невольно медлил идти к ней и оставался у себя внизу часов до трех, так что Анна Юрьевна, еще вчера заметившая, что
барон за что-то на нее дуется, обеспокоилась этим и несколько раз спрашивала
людей...
— Вот видите!.. Вы сами даже не верите тому!.. — продолжал
барон. — Чем же я после этого должен являться в глазах других
людей?.. Какой-то камелией во фраке!
— Не ручайтесь, Анна Юрьевна, не ручайтесь! — сказал
барон опять с некоторым чувством. — Ни один
человек не может сказать, что он будет завтра!
— Что делать!.. — отвечал
барон, улыбаясь. — Еще Грибоедов сказал, что «умный
человек не может быть не плут». [«умный
человек не может быть не плут» — слова Репетилова в четвертом явлении IV действия «Горя от ума»: «Да умный
человек не может быть не плутом».]
Жизнь с Анной Юрьевной и ухаживанье за нею, больною, действительно, еще больше выдрессировали
барона и сделали его до утонченности терпеливым и искательным
человеком.
— То, что Оглоблин женился на госпоже Жиглинской — это не удивительно: мужчины увлекаются в этом случае часто, — продолжал рассуждать
барон, — но каким образом госпожа Жиглинская, девушка, как всем это известно, весьма умная, очень образованная, решилась связать свою судьбу навеки с подобным
человеком?..
Барон прежде всего объяснил, что воспитание есть основание всей жизни
человека, и поэтому оно составляет фундамент и оплот всей истории человечества.
Неточные совпадения
— // «Дай прежде покурю!» // Покамест он покуривал, // У Власа наши странники // Спросили: «Что за гусь?» // — Так, подбегало-мученик, // Приписан к нашей волости, //
Барона Синегузина // Дворовый
человек, // Викентий Александрович.
Он, конечно, был горд этим, но ведь этим мог гордиться и какой-нибудь пожилой, умный и опытный дядя, даже
барон, если б он был
человек с светлой головой, с характером.
И действительно, в два часа пополудни пожаловал к нему один
барон Р., полковник, военный, господин лет сорока, немецкого происхождения, высокий, сухой и с виду очень сильный физически
человек, тоже рыжеватый, как и Бьоринг, и немного только плешивый.
Это был один из тех
баронов Р., которых очень много в русской военной службе, все
людей с сильнейшим баронским гонором, совершенно без состояния, живущих одним жалованьем и чрезвычайных служак и фрунтовиков.
— Ваша жена… черт… Если я сидел и говорил теперь с вами, то единственно с целью разъяснить это гнусное дело, — с прежним гневом и нисколько не понижая голоса продолжал
барон. — Довольно! — вскричал он яростно, — вы не только исключены из круга порядочных
людей, но вы — маньяк, настоящий помешанный маньяк, и так вас аттестовали! Вы снисхождения недостойны, и объявляю вам, что сегодня же насчет вас будут приняты меры и вас позовут в одно такое место, где вам сумеют возвратить рассудок… и вывезут из города!