Неточные совпадения
Сначала-то и горько было, и обидно, и до смертной тоски доходило,
что все взаперти сижу; а потом, слава богу, прошло,
к бедным привязалась; да так обсиделась дома,
что самой страшно подумать: как это я на гулянье поеду?
Халымов. Да как не задумаешься; дело большого рассудка требует. А ты вели принести образчиков, да который тебе
к лицу, тот и обозначь; узорчик повеселей выбери. Да вот еще забыли, прежде всего надо: «Находясь в здравом уме».
Что забыли-то! Да и вправду, в здравом мы уме аль нет?
Халымов. Так, так. Да ведь и она не глупа, она образ-то, на котором божилась, повернет
к стене либо вовсе из комнаты вынесет, чтобы свидетелей не было; да и сделает,
что хочет.
Константин. Здорово живешь.
К расчету ближе. Ты, по своим трудам, стоишь много, а ему жаль тебе прибавить; ну, известное дело, придерется
к чему, расшумится, да и прогонит. У них, у хозяев, одна политика-то.
Константин. Ну, вот еще, «дьявол». Испугать,
что ли, меня хочешь? Слова, глупые слова, и больше ничего.
К чему тут дьявол? Которые люди святой жизни, так дьяволу с ними заботы много; а мы и без него нагрешим,
что на десяти возах не вывезешь. Но, однако, всякому разговору конец бывает… Хочешь — бери деньги, а не хочешь — сочти так,
что я пошутил.
Ераст. Нет, может-с. Положим так,
что в ней любви такой уж не будет; да это ничего-с. Вы извольте понять,
что такое сирота с малых лет. Ласки не видишь, никто тебя не пожалеет, а ведь горе-то частое. Каково сидеть одному в углу да кулаком слезы утирать? Плачешь, а на душе не легче, а все тяжелей становится. Есть ли на свете горчее сиротских слез? А коли есть
к кому прийти с горем-то, так совсем другое дело: приляжешь на грудь с слезами-то, и она над тобою заплачет, вот сразу и легче, вот и конец горю.
Аполлинария Панфиловна. Хороший человек, хороший: не болтун, не похвастает, женщину не опозорит, которая
к нему снисходительность имеет, уж хоть умрет, а промолчит. Другие ведь такие охальники,
чего и нет, наговорят; а этот хоть бы
что и было, так режь его, не выдаст. Оно и дорого для нас, для женщин-то.
Аполлинария Панфиловна. Да зачем их узнавать! И верить никому не надо. Надо только самой быть осторожной. Ведь не
к присяге же всякого приводить! Вот я никому не верю. Мало ли
что сгоряча-то говорится… Пожалуй, меня обманывай, я не рассержусь: я зато сама десятерых обману. Ах, заболталась я с вами. Прощайте, домой пора.
А как подумаешь об жизни об своей, так оно и выходит,
что своя рубашка
к телу ближе…
Ольга. Да зачем,
к чему это?
Константин. Я, дяденька, всей душой… Да, кажется, так надобно сказать,
что во всем доме только один я
к вам приверженность и имею.
Огуревна. Никак, кто-то идет! Не заперла я дверь-то. Не из нищих ли? Пожалуй, стащат
что. (Идет
к двери.)
Аполлинария Панфиловна. Слышала я от него, слышала… Он хотел нынче
к вам заехать… Не за этим ли делом уж? Ну, чай, не вдруг-то Потап Потапыч решился, разве
что болезнь-то убила.
Вера Филипповна. Нет, я
к тому,
что соблазну боюсь; народу я вижу много, так греха не убережешься. Сама-то я не соблазнюсь, а люди-то смотрят на меня, кто знает,
что у них на уме-то! Молода еще да богата, другому в голову-то и придет
что нехорошее — вот и соблазн; а грех-то на мне, я соблазнила-то. Вот горе-то мое какое!
Вера Филипповна. Как же ты, Константин Лукич, устроиться думаешь?
К месту бы куда определился,
что ли.
Константин.
Что мне
к месту, я сам человек богатый.
Ераст. Давно-с. Я не то
что другие из нашего брата, которые только и знают,
что по трактирам шляться; я все больше
к умным да
к образованным людям в компанию приставал; хоть сам говорить с ними не могу, так по крайней мере от других занимаюсь.
Аполлинария Панфиловна.
К чему это похвасталась! Делай после
что хочешь; а пока молчала бы.
Убить ее, люди добрые, убить? Убить тебя, а? (Глядит ей в глаза, бросает палку, весь дрожит и едва держится на ногах. Вера Филипповна его поддерживает, Каркунов смотрит ей в глаза, потом прилегает
к плечу.) За пятнадцать-то лет любви, покоя, за все ее усердие убить хотел. Вот какой я добрый. А еще умирать собираюсь. Нет, я не убью ее, не убью и не свяжу… Пусть живет, как ей угодно; как бы она ни жила,
что бы она ни делала, она от добра не отстанет и о душе моей помнить будет.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька,
что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю:
к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Марья Антоновна (отдвигается).Да
к чему ж это?
Кто там? (Подходит
к окну.)А,
что ты, матушка?
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было
к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.