Неточные совпадения
Бальзаминова.
К чему это?
Красавина. Ну его! И без него жарко.
Что такое чай? Вода! А вода, ведь она вред делает, мельницы ломает. Уж ты меня лучше ужо как следует попотчуй, я
к тебе вечерком зайду. А теперь вот
что я тебе скажу. Такая у меня на примете есть краля,
что, признаться сказать, согрешила — подумала про твоего сына,
что, мол, не жирно ли ему это будет?
Красавина. Ленива. Уж сколько раз я ей говорила: «
Что, мол, ты никуда не съездишь али
к себе гостей не позовешь?» В гости ехать, говорит, одеваться надобно; а приедешь — разговаривать нужно.
Красавина.
Что же станешь на суде говорить? Какие во мне пороки станешь доказывать? Ты и слов-то не найдешь; а и найдешь, так складу не подберешь! А я и то скажу, и другое скажу; да слова-то наперед подберу одно
к другому. Вот нас с тобой сейчас и решат: мне превелегию на листе напишут…
Бальзаминов. Так
что ж это вы меня со свету сжить,
что ли, хотите? Сил моих не хватит! Батюшки! Ну вас
к черту! (Быстро берет фуражку.) От вас за сто верст убежишь. (Бросается в дверь и сталкивается с Чебаковым.)
Красавина. Ну прощай, башмачник! Уж я
к тебе больше не пойду; потому, мой друг,
что хлеб за брюхом не ходит. (Уходит, и Матрена за ней.)
Чебаков. Так вот
что, Бальзаминов: нельзя иначе, надо непременно башмачником. А то как же вы
к ним в дом войдете? А вы наденьте сертук похуже, да фуражку, вот хоть эту, которая у вас в руках, волосы растреплите, запачкайте лицо чем-нибудь и ступайте. Позвоните у ворот, вам отопрут, вы и скажите,
что, мол, башмачник, барышням мерку снимать. Там уж знают, вас сейчас и проведут
к барышням.
Бальзаминов. Пойдемте-с. (Подходит
к двери.) Матрена! Скажи маменьке,
что я ушел.
Красавина. Кто ж этого не знает! Весь свет знает. А это я
к тому говорю, красавица ты моя писаная,
что от кого же нам и жить-то, бедным сиротам, как не от вас, богатых людей? Вам жить да нежиться, а нам для вас служить. Ты сиди только да придумывай, а я уж для тебя все, окромя разве птичьего молока.
Анфиса. Правда! (Читает.) «Кажется, этого довольно. Больше я ждать не могу. Из любви
к вам я решаюсь избавить вас от неволи; теперь все зависит от вас. Если хотите, чтоб мы оба были счастливы, сегодня, когда стемнеет и ваши улягутся спать,
что произойдет, вероятно, не позже девятого часа, выходите в сад. В переулке, сзади вашего сада, я буду ожидать вас с коляской. Забор вашего сада, который выходит в переулок, в одном месте плох…»
Красавина. Завтра приду
к тебе, условие напишем; а теперь говори одно,
что влюблен. (Заглядывает в беседку.) Домна Евстигневна! выходи, ничего!
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон
к чему-нибудь; бывают сны и пустые, так,
к погоде. А вот ты заметь, коли
чему быть, так непременно прежде сон увидишь.
Бальзаминова.
К какому же снегу!
Что ты, в уме ли! В августе-то месяце!
Матрена. Ну, а коли не
к дождю, уж я больше не умею сказать,
к чему это.
Матрена. Ну уж это, вот режь ты меня сейчас на части, ни за
что не пойму,
к чему приписать!
Бальзаминов. Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об
чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет,
что я богат, а я
к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.)
Бальзаминова. Ты не знаешь, а то, чай, как не быть. Такая ты незанимательная женщина: ни
к чему у тебя любопытства нет.
Бальзаминов. А впрочем, маменька, коли правду сказать, я точно в тумане был; мне все казалось,
что коли она меня полюбит и согласится бежать со мной, вдруг сама собой явится коляска; я ее привезу в дом
к нам…
Анна Андреевна. Ну что ты?
к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Приезд его на Кавказ — также следствие его романтического фанатизма: я уверен, что накануне отъезда из отцовской деревни он говорил с мрачным видом какой-нибудь хорошенькой соседке, что он едет не так, просто, служить, но что ищет смерти, потому что… тут, он, верно, закрыл глаза рукою и продолжал так: «Нет, вы (или ты) этого не должны знать! Ваша чистая душа содрогнется! Да и
к чему? Что я для вас! Поймете ли вы меня?..» — и так далее.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька,
что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю:
к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Марья Антоновна (отдвигается).Да
к чему ж это?
Кто там? (Подходит
к окну.)А,
что ты, матушка?
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было
к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.