Неточные совпадения
Липочка. Как
не слушаться, кто
вам сказал!
Не мешайте, дайте кончить как надобно! Раз… два… три…
Липочка. Сейчас, сейчас, маменька! Последний кружок!
Вас на то и Бог создал, чтобы жаловаться. Сами-то
вы не очень для меня значительны! Раз… два…
Липочка. Да,
вам житья нет! Воображаю! А мне есть от
вас житье? Зачем
вы отказали жениху? Чем
не бесподобная партия? Чем
не капидон? Что
вы нашли в нем легковерного?
Липочка. Да, много
вы знаете! Известно, он благородный человек, так и действует по-деликатному. В ихнем кругу всегда так делают. Да как еще
вы смеете порочить таких людей, которых
вы и понятия
не знаете? Он ведь
не купчишка какой-нибудь. (Шепчет в сторону.) Душка, милашка!
Липочка. Видимый резон, что
не хотите моего счастия.
Вам с тятенькой только кляузы строить да тиранничать.
Липочка. Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Страм встречаться с знакомыми; в целой Москве
не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого
не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! Отыскался вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед
вам говорю, беспременно сыщите, а то для
вас же будет хуже: нарочно,
вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
Аграфена Кондратьевна. Так что же, я дура, по-твоему, что ли? Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я
не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки
вы мои! Посконный сарафан сошью да вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Липочка.
Вы, я воображаю, приплетете скоро всех буточников. Уж молчали бы лучше, коли
не так воспитаны. Все я скверна, а сами-то
вы каковы после этого! Что,
вам угодно спровадить меня на тот свет прежде времени? извести своими капризами? (Плачет.) Что ж, пожалуй, я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)
Липочка. Отчего ж ты у меня
не спросишь? что я, глупее, что ли,
вас с маменькой?
Устинья Наумовна. Да ишь ты, с
вами не скоро сообразишь, бралиянтовые. Тятенька-то твой ладит за богатого: мне, говорит, хотя Федот от проходных ворот, лишь бы денежки водились, да приданого поменьше ломил. Маменька-то вот, Аграфена Кондратьевна, тоже норовит в свое удовольствие: подавай ты ей беспременно купца, да чтобы был жалованный, да лошадей бы хороших держал, да и лоб-то крестил бы по-старинному. У тебя тоже свое на уме. Как на
вас угодишь?
Липочка. Одно дело тятенька, а другое дело — муж. Да что
вы пристали, маменька? Уж сказала, что
не пойду за купца, так и
не пойду! Лучше умру сейчас, до конца всю жизнь выплачу: слез недостанет, перцу наемся.
Устинья Наумовна. Благородного происхождения и значительный человек; такой вельможа, что
вы и во сне
не видывали.
Рисположенский.
Не умею
вам сказать доподлинно; отца звали Псой — ну, стало быть, я Псоич и выхожу.
Рисположенский. Какое же может произойти, Самсон Силыч, от меня наущение? Да и что я за учитель такой, когда
вы сами, может быть, в десять раз меня умнее? Меня что попросят, я сделаю. Что ж
не сделать! Я бы свинья был, когда б
не сделал; потому что я, можно сказать, облагодетельствован
вами и с ребятишками. А я еще довольно глуп, чтобы
вам советовать:
вы свое дело сами лучше всякого знаете.
Рисположенский. Как же мне
не таскаться-то! Кабы я
вас не любил, я бы к
вам и
не таскался. Разве я
не чувствую? Что ж я, в самом деле, скот, что ли, какой бессловесный?
Большов. Знаю я, что ты любишь — все
вы нас любите; только путного от
вас ничего
не добьешься. Вот я теперь маюсь, маюсь с делом-то, так измучился, поверишь ли ты, мнением только этим одним! Уж хоть бы поскорей, что ли, да из головы вон.
Рисположенский. Да что
вы, Самсон Силыч, помилуйте, нешто мне в первый раз! Уж еще этого-то
не знать! хе, хе, хе… Да такие ли я дела делал…
Подхалюзин. Известное дело-с, стараюсь, чтобы все было в порядке и как следует-с.
Вы, говорю, ребята,
не зевайте: видишь, чуть дело подходящее, покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин.
Рисположенский. Нет, ей-богу, Самсон Силыч,
не время. Я уж к
вам завтра пораньше зайду.
Подхалюзин. Эх, Самсон Силыч! Да что тут разговаривать-то-с. Уж
вы во мне-то
не сумневайтесь! Уж одно слово: вот как есть, весь тут.
Подхалюзин (провожая его). Мне, Самсон Силыч, окромя вашего спокойствия, ничего
не нужно-с. Как жимши у
вас с малолетства и видемши все ваши благодеяния; можнo сказать, мальчишкой взят-с лавки подметать, следовательно, должен я чувствовать.
Подхалюзин. Хозяину скажу!.. Что мне твой хозяин… Я, коли на то пошло… хозяин мне твой!.. На то ты и мальчишка, чтоб тебя учить, а ты думал что!
Вас, пострелят,
не бить, так и добра
не видать. Прахтика-то эта известная. Я, брат, и сам угни, и воды, и медные трубы прошел.
Рисположенский. Как за какие провинности! Вот уж грех, Лазарь Елизарыч! Нешто я
вам не служу? По гроб слуга, что хотите заставьте. А закладную-то
вам выхлопотал!
Подхалюзин. Ведь уж
вам заплачено! И толковать-то
вам об одном и том же
не приходится!
Рисположенский. А коли лишние, так отчего ж бедному человеку
не помочь.
Вам Бог пошлет за это.
Рисположенский. Ну вот, как за эдаких людей Богу
не молить! Только какая-нибудь свинья необразованная может
не чувствовать этого. Я
вам в ножки поклонюсь, Лазарь Елизарыч!
Рисположенский. Как
не понимать! Что
вы, Лазарь Елизарыч! Маленький, что ли, я! Пора понимать!
Подхалюзин. Да что
вы понимаете-то? Вот дела-то какие-с!
Вы прежде выслушайте. Приезжаем мы с Самсоном Силычем в город, и эрестрик этот привезли, как следует. Вот он пошел по кредиторам: тот
не согласен, другой
не согласен; да так ни один-таки и нейдет на эту штуку. Вот она какая статья-то.
Подхалюзин. Как бы нам теперича с этим делом
не опростоволоситься! Понимаете
вы меня али нет?
Подхалюзин. То-то для шутки! А
вы этим
не шутите-с! Тут
не то что дом, у меня теперь такая фантазия в голове об этом предмете, что надо с
вами обширно потолковать-с! Пойдемте ко мне-с. Тишка!
Подхалюзин. Уж об этом-то
вы не извольте беспокоиться,
вы об себе-то подумайте, а мы знаем, что знаем.
Подхалюзин. Тут
не об совести дело. А
вам скажи,
вы, пожалуй, и разболтаете.
Подхалюзин. Ничего
не объелся-с! А если
вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это вот какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит,
не пожалею.
Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то так, что и жить
не может: а теперь что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у
вас чадочко Самсон-то Силыч; ведь он,
не ровён час, и чепчик помнет.
Подхалюзин. А
вы, Устинья Наумовна,
не бегайте от своего счастия-с. Хотите две тысячи рублей и шубу соболью, чтобы только свадьбу эту расстроить-с? А за сватовство у нас особый уговор будет-с. Я
вам говорю-с, что жених такой, что
вы сроду и
не видывали; только вот одно-с: происхождения
не благородного.
Ведь
вы сами знаете: можно обмануть приданым нашего брата — с рук сойдет, а значительного человека обмани-ко поди, так после и
не уйдешь.
Устинья Наумовна. А что ты думаешь, да и в самом деле! Как надену соболью шубу-то, поприбодрюсь, да руки-то в боки, так ваша братья, бородастые, рты разинете. Разахаются так, что пожарной трубой
не зальешь; жены-то с ревности
вам все носы пооборвут.
Подхалюзин. А
вы, Устинья Наумовна, вольным духом,
не робейте!
Подхалюзин.
Не нуждаюсь я ни в чем после вашего благодеяния. И напрасно
вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за
вас, а
не то чтобы какой фальш сделать.
Вы подвигаетесь к старости, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная, Алимпияда Самсоновна барышня образованная, и в таких годах; надобно и об ней заботливость приложить-с. А теперь такие обстоятельства — мало ли что может произойти из всего этого.
Подхалюзин. Что об вас-то толковать!
Вы, Самсон Силыч, отжили свой век, слава Богу, пожили; а Алимпияда-то Самсоновна, известное дело, барышня, каких в свете нет. Я
вам, Самсон Силыч, по совести говорю, то есть как это все по моим чувствам: если я теперича стараюсь для
вас и все мои усердия, можно сказать,
не жалея пота-крови, прилагаю — так это все больше по тому самому, что жаль мне вашего семейства.
Подхалюзин. Я, Самсон Силыч,
не выдумал;
вы спросите Устинью Наумовну. Должно быть, что-нибудь прослышал, кто его знает.
Подхалюзин.
Вы, Самсон Силыч, возьмите в рассуждение. Я посторонний человек,
не родной, а для вашего благополучия ни дня ни ночи себе покою
не знаю, да и сердце-то у меня все изныло; а за него отдают барышню, можно сказать, красоту неописанную; да и денег еще дают-с, а он ломается да важничает, ну есть ли в нем душа после всего этого?
Подхалюзин. Нет,
вы, Самсон Силыч, рассудите об этом: есть ли душа у человека? Я вот посторонний совсем, да
не могу же без слез видеть всего этого. Поймите
вы это, Самсон Силыч! Другой бы и внимания
не взял так убиваться из-за чужого дела-с; а ведь меня теперь
вы хоть гоните, хоть бейте, а я уж
вас не оставлю; потому
не могу — сердце у меня
не такое.
Поймите
вы из этого;
не такой я совсем человек!
Жалеючи
вас это делается, и
не столько
вас, сколько семейство ваше.
Подхалюзин. Хотя и
не княжна; да как бымши
вы моим благодетелем и вместо отца родного… Да нет, Самсон Силыч, помилуйте, как же это можно-с, неужли же я этого
не чувствую!
Подхалюзин.
Не смею я, Самсон Силыч, об этом с
вами говорить-с.
Не хочу быть подлецом против
вас.
Подхалюзин. А нешто я
вас не люблю, Самсон Силыч, больше отца родного? Да накажи меня Бог!.. Да что я за скотина!
Липочка. Пожалуй, смотрите, да только
не фантазируйте! Фи, маменька, нельзя одеться порядочно:
вы тотчас расчувствоваетесь.
Липочка. Вот
вы вдруг и расплакались! Право, как
не стыдно, маменька! Что там за дурак?