Неточные совпадения
Бальзаминов. Да помилуйте! на самом интересном месте! Вдруг вижу я,
маменька, будто иду я по саду; навстречу мне идет дама красоты необыкновенной и
говорит: «Господин Бальзаминов, я вас люблю и обожаю!» Тут, как на смех, Матрена меня и разбудила. Как обидно! Что бы ей хоть немного погодить? Уж очень мне интересно, что бы у нас дальше-то было. Вы не поверите,
маменька, как мне хочется доглядеть этот сон. Разве уснуть опять? Пойду усну. Да ведь, пожалуй, не приснится.
Бальзаминов. Как к чему? Что вы
говорите! Вы знаете,
маменька, какая у нас сторона! Я уж теперь далеко не хожу, а хожу тут поблизости.
Бальзаминов. Ах, боже мой! Я и забыл про это, совсем из головы вон! Вот видите,
маменька, какой я несчастный человек! Уж от военной службы для меня видимая польза, а поступить нельзя. Другому можно, а мне нельзя. Я вам,
маменька,
говорил, что я самый несчастный человек в мире: вот так оно и есть. В каком я месяце,
маменька, родился?
Бальзаминов. Ну вот всю жизнь и маяться. Потому,
маменька, вы рассудите сами, в нашем деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только будь счастье. Вот уж правду-то русская пословица
говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я,
маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много пользы для себя. Этот сон, если рассудить,
маменька, много значит, ох как много!
Только из этого Китая выходят не китайцы и не китайки, а выходит Миша и
говорит: «
Маменька, подите сюда, в Китай!» Вот будто я сбираюсь к нему идти, а народ сзади меня кричит: «Не ходи к нему, он обманывает: Китай не там, Китай на нашей стороне».
Бальзаминов. Молчи ты! Ты еще не знаешь, с кем ты теперь
говоришь!
Маменька, вот они, мечты-то мои! Ан вот правда выходит. Ух, дух не переведу!
Бальзаминов. Само думается,
маменька. Правду
говорят,
маменька, что с состоянием-то много заботы бывает.
Бальзаминов. Извольте,
маменька! Другой бы сын, получивши такое богатство-то, с матерью и
говорить не захотел; а я,
маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.)
Бальзаминов. Отличная,
маменька, погода. Я
говорю: «Поди, душенька, одеваться, и я сейчас оденусь». — «Человек!» Приходит человек. «Одеваться,
говорю, давай, и приготовь голубой плащ на бархатной подкладке!» Вот не нравится мне,
маменька, у него улыбка-то какая противная. Как точно он смеется надо мной.
Бальзаминов. Нет,
маменька, как можно решиться! Да вот Лукьян Лукьяныч
говорит, что надо идти.
Я,
маменька, не обращаю на это внимания и
говорю Раисе Панфиловне: «Когда же,
говорю, мы с вами бежать будем?» А она,
маменька, вообразите,
говорит мне: «С чего вы это выдумали?» А сама целуется с сестрой и плачет.
Бальзаминов. Порядок,
маменька, обыкновенный. Узнал я, что в доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят да улыбаются, а я из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и
говорит: «За кем вы здесь волочитесь?» Я
говорю: «Я за старшей». А и сказал-то так, наобум. «Влюбитесь,
говорит, в младшую, лучше будет». Что ж,
маменька, разве мне не все равно?
Бальзаминов. Я и влюбился в младшую. «Я,
говорит, вам помогать буду, потом мы их вместе увезем». Я на него понадеялся, а вот что вышло! Вот,
маменька, какое мое счастье-то!
Бальзаминов. Что ж она не
говорит!
Маменька, что она не
говорит? Батюшки, умираю! Чувствую, что умираю! (Садится.)
Бальзаминов. Давай! А вы,
маменька,
говорили, что я сделать ничего не умею! А ты
говорила, что я дурак!
Бальзаминов. Еще бы! На что мне теперь ум? A давеча,
маменька, обидно было, как денег-то нет, да и ума-то нет,
говорят, А теперь пускай
говорят, что дурак: мне все одно.
Полина. Ну, смотрите же. Я вам по простоте скажу. (Тиxo.) У нас в доме все обман, все, все, решительно все. Вы, пожалуйста, ничему не верьте, что вам говорят. За нами ничего нет.
Маменька говорит, что нас любит, а совсем не любит, только хочет поскорее с рук сбыть. Женихам в глаза льстит, а за глаза ругает. Нас заставляет притворяться.
Анисинька было и рассердится, а я тут и поддамся; начну аллегорически соглашаться, а тут свое думаю. Поддался ей и помирился. В один день, среди таких нежностей, она спросила у меня, если так страстно люблю ее, то чем это докажу? Я доказательство любви моей обещал выразить на бумаге и завтра представить ей. Она обрадовалась несказанно, даже поцеловала меня, и с гримасою, на петербургский штиль, сказала мне:"Так папенька и
маменька говорят, что нужно меня обеспечить насчет моего вдовства…"
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Ах,
маменька! ведь это он мне
говорил.
Марья Антоновна. Право,
маменька, все смотрел. И как начал
говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
Марья Антоновна. Право,
маменька, он обо мне это
говорил.
— Я этого не
говорю… но вы знаете, есть случаи… — прибавил он, хитро улыбаясь, — в которых благородный человек обязан жениться, и есть
маменьки, которые по крайней мере не предупреждают этих случаев…
После этого, как, бывало, придешь на верх и станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь,
говоря: «Спаси, господи, папеньку и
маменьку». Повторяя молитвы, которые в первый раз лепетали детские уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к богу как-то странно сливались в одно чувство.