Неточные совпадения
Бальзаминова. Говорят: за чем пойдешь, то и найдешь! Видно, не всегда
так бывает. Вот Миша ходит-ходит, а
все не находит ничего. Другой бы бросил давно, а мой
все не унимается. Да коли правду сказать,
так Миша очень справедливо рассуждает: «Ведь мне, говорит, убытку нет, что я хожу, а прибыль может быть большая; следовательно, я должен ходить. Ходить понапрасну, говорит, скучно, а бедность-то еще скучней». Что правда то правда. Нечего с ним и спорить.
Бальзаминов. Меня раза три травили. Во-первых, перепугают до смерти, да еще бежишь с версту, духу потом не переведешь. Да и страм! какой страм-то, маменька! Ты тут ухаживаешь, стараешься понравиться — и вдруг видят тебя из окна, что ты летишь во
все лопатки. Что за вид, со стороны-то посмотреть! Невежество в высшей степени… что уж тут! А вот теперь, как мы с Лукьян Лукьянычем вместе ходим,
так меня никто не смеет тронуть. А знаете, маменька, что я задумал?
Бальзаминов. Ну вот
всю жизнь и маяться. Потому, маменька, вы рассудите сами, в нашем деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только будь счастье. Вот уж правду-то русская пословица говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я, маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не
весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много пользы для себя. Этот сон, если рассудить, маменька, много значит, ох как много!
Бальзаминова. Какой странный сон! Уж очень прямо;
так что-то даже неловко: «Я вас люблю и обожаю»… Хорошо, как
так и наяву выдет, а то ведь сны-то больше
всё наоборот выходят. Если бы она ему сказала: «Господин Бальзаминов, я вас не люблю и вашего знакомства не желаю», — это было бы гораздо лучше.
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь делать, коли
такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое дело
все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело —
всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!» Вот и
все тут. Ну да уж я вам за
всю свою провинность теперь заслужу.
Красавина.
Так точно. И как, матушка моя, овдовела,
так никуда не выезжает,
все и сидит дома. Ну, а дома что ж делать? известно — покушает да почивать ляжет. Богатая женщина, что ж ей делать-то больше!
Красавина.
Так вот и не счесть. Посчитают-посчитают, да и бросят. Ты думаешь, считать-то легко? Это, матушка,
всем вам кажется, у кого денег нет. А поди-ка попробуй! Нет, матушка, счет мудреное дело. И чиновники-то, которые при этом приставлены, и те, кто до сколька умеет, до столька и считает: потому у них и чины разные. Твой Михайло до сколька умеет?
Красавина. А вот какой: заведи тебя в середку, да оставь одну,
так ты и заблудишься,
все равно что в лесу, и выходу не найдешь, хоть караул кричи. Я один раз кричала. Мало тебе этого,
так у нас еще лавки есть.
Красавина. А ты ищи себе под пару,
так тебя никто и не будет обманывать; а то ты
всё не под масть выбираешь-то. Глаза-то у тебя больно завистливы.
Ах, маменька, какая это обида, что
все на свете
так нехорошо заведено!
Красавина. Ну вот когда
такой закон от тебя выдет, тогда мы и будем жить по-твоему; а до тех пор, уж ты не взыщи,
все будет по старому русскому заведению: «По Сеньке шапка, по Еремке кафтан». А то вот тебе еще другая пословица: «Видит собака молоко, да рыло коротко».
Красавина. Да вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда ездить,
так у себя дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы вина побольше разного, хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом
все в сад, а музыка чтоб впереди, да
так по
всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да
так чтобы три дня кряду, а начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто. Вот тебе и будет весело.
Красавина. Мало ли разговору, да
всему верить-то нельзя. Иногда колокол льют,
так нарочно пустую молву пускают, чтоб звончее был.
Раиса. От тоски. Все-таки развлечение. Ах, тоска! Ах, тоска!
Анфиса. Еще бы после этого да я не поехала! Это даже было бы неучтиво с моей стороны. (Читает.) «Впрочем, может быть, вам ваша жизнь нравится и
вся ваша любовь заключается в том, чтобы писать письма и заставлять обожателей во всякую погоду ходить по пятнадцати раз мимо ваших окон? В
таком случае извините, что я предложил вам бежать со мной…»
Красавина. А за что за другое,
так тебе же хуже будет. Она честным манером вдовеет пятый год, теперь замуж идти хочет, и вдруг через тебя
такая мараль пойдет. Она по
всем правам на тебя прошение за свое бесчестье подаст. Что тебе за это будет? Знаешь ли ты? А уж ты лучше, для облегчения себя, скажи, что воровать пришел. Я тебе по дружбе советую.
Красавина. Теперь «сделай милостью», а давеча
так из дому гнать! Ты теперь
весь в моей власти, понимаешь ты это? Что хочу, то с тобой и сделаю. Захочу — прощу, захочу — под уголовную подведу. Засудят тебя и зашлют, куда Макар телят не гонял.
Белотелова. Я очень добрая, я
всему верю;
так уж вы меня не обманите.
Красавина. Ну, его
так его.
Все это в наших руках. Вот у нас теперь и пированье пойдет, дым коромыслом. А там и вовсе свадьба.
Ведь простой человек спит крепко, а если что и видит,
так ему
все равно, у него на это понятия нет.
Матрена. Не видать что-то этих переворотов-то: богатый богатым
так и живет, а бедный, как ни переворачивай его,
все бедный.
Бальзаминов. Еще как благополучно-то!
Так, маменька, что я думаю, что не переживу от радости. Теперь, маменька, и дрожки беговые, и лошадь серая, и
все… Ух, устал!
Нет, маменька, сам чувствую, что начинает
все путаться в голове,
так даже страшно делается.
Оттого, что я не привык думать, как богатые люди думают;
все думал
так, как бедные думают; вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается.
Бальзаминов. Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши
такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть
все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда. Вот я какой! (Садится.)
Бальзаминов. Впотьмах, маменька, мечтать лучше. Оно можно и при огне, только надобно зажмуриться, а в потемках можно и
так, с открытыми глазами. Я теперь могу себя представить как угодно. И в зале могу себя представить в отличной, и в карете, и в саду; а принесите вы свечку, я сейчас увижу, что я в самой бедной комнате, мебель скверная, ну и
все пропало. Да и на себя-то взгляну — совсем не тот, какой я в мечтах-то.
Бальзаминов. В самом деле не возьму.
Все равно и дома украдут. Куда ж бы их деть? В саду спрятать, в беседке под диван? Найдут. Отдать кому-нибудь на сбережение, пока мы на гулянье-то ездим? Пожалуй, зажилит, не отдаст после. Нет, лучше об деньгах не думать, а то беспокойно очень; об чем ни задумаешь,
всё они мешают.
Так я без денег будто гуляю.
Бальзаминова. Все-таки лучше, пристойнее. (Уходит.)
Бальзаминов. Вот видите, маменька! А решиться я не решился-с. Потому, извольте рассудить, маменька, дело-то какое выходит: ежели я решусь жениться на одной-с, ведь я другую должен упустить. На которой ни решись —
все другую должен упустить. А ведь это какая жалость-то! Отказаться от невесты с
таким состоянием! Да еще самому отказаться-то.
Бальзаминов. Ну уж, маменька, что будет то будет, а мне от своего счастья бегать нельзя.
Все сделано отлично,
так чтоб теперь не испортить. Прощайте.
Матрена. Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли что пропадет у кого,
так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше
всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости, что ли,
все врет больше.
Бальзаминов. Порядок, маменька, обыкновенный. Узнал я, что в доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят да улыбаются, а я из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и говорит: «За кем вы здесь волочитесь?» Я говорю: «Я за старшей». А и сказал-то
так, наобум. «Влюбитесь, говорит, в младшую, лучше будет». Что ж, маменька, разве мне не
все равно?
Бальзаминова. Оттого что не умеешь ты ни за какое дело взяться.
Все у тебя выходит не
так, как у людей.
Бальзаминов. Нет, маменька, не оттого, что уменья нет, а оттого, что счастья нет мне ни в чем. Будь счастье,
так все бы было, и коляска, и деньги. И с другой невестой то же будет: вот посмотрите. Придет сваха, да
такую весточку скажет, что на ногах не устоишь.