Неточные совпадения
Кулигин (
поет). «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» (Перестает
петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец
ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.
Дико́й. Найдешь дело, как захочешь. Раз
тебе сказал, два
тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»;
тебе все неймется! Мало
тебе места-то? Куда ни поди, тут
ты и
есть! Тьфу
ты, проклятый! Что
ты, как столб стоишь-то!
Тебе говорят аль нет?
Кабанова. Ну, полно, перестань, пожалуйста. Может
быть,
ты и любил мать, пока
был холостой. До меня ли
тебе, у
тебя жена молодая.
Кабанов. То все приставала: «Женись да женись, я хоть бы поглядела на
тебя, на женатого»! А теперь поедом
ест, проходу не дает — все за
тебя.
Катерина. Так
ты, стало
быть, любишь меня? (Крепко целует.)
Варвара. Что мне
тебя судить! У меня свои грехи
есть.
Варвара. Что
ты! Бог с
тобой! Вот, погоди, завтра братец уедет, подумаем; может
быть, и видеться можно
будет.
Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет
тебя, а то, что смерть
тебя вдруг застанет, как
ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед Богом такая, какая я здесь с
тобой, после этого разговору-то, вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! страшно вымолвить!
Варвара. Ну, а ведь без этого нельзя;
ты вспомни, где
ты живешь! У нас весь дом на том держится. И я не обманщица
была, да выучилась, когда нужно стало. Я вчера гуляла, так его видела, говорила с ним.
Катерина. Не говори мне про него, сделай милость, не говори! Я его и знать не хочу! Я
буду мужа любить. Тиша, голубчик мой, ни на кого
тебя не променяю! Я и думать-то не хотела, а
ты меня смущаешь.
Катерина. Не жалеешь
ты меня ничего! Говоришь: не думай, а сама напоминаешь. Разве я хочу об нем думать; да что делать, коли из головы нейдет. Об чем ни задумаю, а он так и стоит перед глазами. И хочу себя переломить, да не могу никак. Знаешь ли
ты, меня нынче ночью опять враг смущал. Ведь я
было из дому ушла.
Варвара.
Ты какая-то мудреная, Бог с
тобой! А по-моему: делай, что хочешь, только бы шито да крыто
было.
Варвара (смеется).
Будем там ворожить с
тобой.
Кабанов. Да не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь!
Ты подумай то: какой ни на
есть, а я все-таки мужчина, всю-то жизнь вот этак жить, как
ты видишь, так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не
будет, кандалов этих на ногах нет, так до жены ли мне?
Катерина. Тиша, на кого
ты меня оставляешь!
Быть беде без
тебя!
Быть беде!
Кабанова. Назвать-то всячески можно, пожалуй, хоть машиной назови; народ-то глуп,
будет всему верить. А меня хоть
ты золотом осыпь, так я не поеду.
Кабанова. Да кому ж там воевать-то? Ведь
ты один только там воин-то и
есть.
Глаша. Нашей бы хозяйке за ним
быть, она б его скоро прекратила. Что ж я, дура, стою-то с
тобой! Прощай! (Уходит.)
Ты, говорит, смотри в людях меня да на улице; а до семьи моей
тебе дела нет; на это, говорит, у меня
есть замки, да запоры, да собаки злые.
Как донской-то казак, казак вел коня
поить,
Добрый молодец, уж он у ворот стоит.
У ворот стоит, сам он думу думает,
Думу думает, как
будет жену губить.
Как жена-то, жена мужу возмолилася,
Во скоры-то ноги ему поклонилася,
Уж
ты, батюшко,
ты ли мил сердечный друг!
Ты не бей, не губи
ты меня со вечера!
Ты убей, загуби меня со полуночи!
Дай уснуть моим малым детушкам,
Малым детушкам, всем ближним соседушкам.
Кудряш (перестает
петь). Ишь
ты! Смирен, смирен, а тоже в разгул пошел.
Борис. Легко сказать — бросить!
Тебе это, может
быть, все равно:
ты одну бросишь, а другую найдешь. А я не могу этого! Уж я коли полюбил…
Борис. Я один раз только и
был у них с дядей. А то в церкви вижу, на бульваре встречаемся. Ах, Кудряш, как она молится, кабы
ты посмотрел! Какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится.
Борис. Нет,
ты шутишь! Этого
быть не может. (Хватается за голову.)
Катерина. Нет у меня воли. Кабы
была у меня своя воля, не пошла бы я к
тебе. (Поднимает глаза и смотрит на Бориса.)
Борис. А я
было испугался, я думал,
ты меня прогонишь.
1-й (осматривая стены). А ведь тут, братец
ты мой, когда-нибудь, значит, расписано
было. И теперь еще местами означает.
2-й. Ну да, как же! Само собой, что расписано
было. Теперь, ишь
ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожару так и не поправляли. Да
ты и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок
будет.
1-й. Что бы это такое, братец
ты мой, тут нарисовано
было; довольно затруднительно это понимать.
Дико́й. Да что
ты ко мне лезешь со всяким вздором! Может, я с
тобой и говорить-то не хочу.
Ты должен
был прежде узнать, в расположении я
тебя слушать, дурака, или нет. Что я
тебе — ровный, что ли? Ишь
ты, какое дело нашел важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать.
Дико́й. Отчет, что ли, я стану
тебе давать! Я и поважней
тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о
тебе, так и думаю. Для других
ты честный человек, а я думаю, что
ты разбойник, вот и все. Хотелось
тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж
ты, судиться, что ли, со мной
будешь? Так
ты знай, что
ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Дико́й. Что ж
ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо
быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?
Кабанова. Может
быть, и без
тебя.
Кабанова.
Ты не осуждай постарше себя! Они больше твоего знают. У старых людей на все приметы
есть. Старый человек на ветер слова не скажет.
Варвара. Что
ты мучаешься-то, в самом деле! Стань к сторонке да помолись, легче
будет.
Кабанов. Я в Москву ездил,
ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу
пил, и в Москве все
пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть бы и вспомнил-то, так мне бы и в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
Кабанов. Ну, да. Она-то всему и причина. А я за что погибаю, скажи
ты мне на милость? Я вот зашел к Дикуму, ну,
выпили; думал — легче
будет; нет, хуже, Кулигин! Уж что жена против меня сделала! Уж хуже нельзя…
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми
ты это, Кулигин. Маменька ее поедом
ест, а она, как тень какая, ходит, безответная. Только плачет да тает, как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
Кабанов. Поди-ка поговори с маменькой, что она
тебе на это скажет. Так, братец, Кулигин, все наше семейство теперь врозь расшиблось. Не то что родные, а точно вороги друг другу. Варвару маменька точила-точила; а та не стерпела, да и
была такова — взяла да и ушла.
Кабанов. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «Не запирайте, говорит, хуже
будет!» Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи
ты мне! Научи
ты меня, как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?
Взяли бы да и бросили меня в Волгу; я бы рада
была. «Казнить-то
тебя, говорят, так с
тебя грех снимется, а
ты живи да мучайся своим грехом».
Катерина. Ну, прости меня! Не хотела я
тебе зла сделать; да в себе не вольна
была. Что говорила, что делала, себя не помнила.
Катерина. На беду я увидала
тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что
будет! Вот я теперь
тебя видела, этого они у меня не отымут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно
было увидать
тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что
ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Катерина. Да нет, все не то я говорю; не то я хотела сказать! Скучно мне
было по
тебе, вот что; ну, вот я
тебя увидала…
Катерина. Постой, постой! Что-то я
тебе хотела сказать! вот забыла! Что-то нужно
было сказать! В голове-то все путается, не вспомню ничего.
Борис. Ах, кабы знали эти люди, каково мне прощаться с
тобой! Боже мой! Дай Бог, чтоб им когда-нибудь так же сладко
было, как мне теперь. Прощай, Катя! (Обнимает ее и хочет уйти.) Злодеи вы! Изверги! Эх, кабы сила!
Катерина. Постой, постой! Дай мне поглядеть на
тебя в последний раз. (Смотрит ему в глаза.) Ну,
будет с меня! Теперь Бог с
тобой, поезжай. Ступай, скорее ступай!
Кабанова. А
ты уж испугался, расплакался!
Есть о чем. Не беспокойся: еще долго нам с ней маяться
будет.
Кабанова. Без
тебя есть кому. Прокляну, коли пойдешь.