Неточные совпадения
Любим Карпыч.
Ты меня не прогонишь, Митя? А то ведь замерзну на дворе-то… как собака замерзну.
Любим Карпыч. Зачем
я пью?.. От глупости! Да, от своей глупости. А
ты думал, от чего?
Любим Карпыч (встает). Митя,
ты мне денег не давай… то есть много не давай, а немножко дай.
Я вот сосну, да схожу погреться немного, понимаешь!.. Только
я немного… ни-ни!.. Будет дурачиться.
Любовь Гордеевна. Ах, Аннушка, как
я его люблю-то, кабы
ты знала!..
Анна Ивановна. Ну, а коли хорош, так
люби,
тебе ближе знать.
Я ведь так говорю, к примеру. Мало ли нашей сестры от них плачутся. Долго ль до греха, не спросившись-то ума-разума.
Любовь Гордеевна. Нет, Митенька,
я тебе в правду написала, а не в шутку. А
ты меня любишь?
Любовь Гордеевна. А
я думала, что
ты любишь Анну Ивановну.
Любовь Гордеевна. Нет, Митя,
я нарочно.
Я знаю, что
ты меня любишь;
мне только так хотелось пошутить с
тобой.
Митя.
Ты, коли
любишь, эти шутки брось! Не к месту они. Эх, пропадай моя голова! (Обнимает ее.) Разве силой возьмут, волей не отдам.
Я за
тебя, Люба, душу положу!
Коршунов (садясь подле Любови Гордеевны). Вот это хорошо, это
я люблю. Ну-ка, подойди сюда которая-нибудь. (Девушка подходит, он ее треплет по щеке.) Ишь
ты, востроглазая какая! Ведь вам, девушкам, чай, много надобно на белила на белые, на румяна на алые… хе, хе, хе… а у
меня денег нет, за
мной будет… хе, хе, хе… Держи фартук. (Сыплет ей деньги, мелочь; девушка кланяется и уходит.) Ну, что же, Гордей Карпыч, скажи жене-то, зачем мы приехали.
Пелагея Егоровна. Что, Любушка, жаль парня-то! Эко, девушка… ах! А
мне и невдомек, что
ты его полюбила-то. Да и где
мне, старухе, догадаться… да. Что ж
я? Вот поплакать наше дело, а власти над дочерью никакой не имею! А хорошо бы! Полюбовалась бы на старости. Парень-то такой простой, сердцем мягкий, и меня-то бы, старуху,
любил. Уж как погляжу
я на
тебя, девушка, как
тебе не грустить!.. да помочь-то
мне тебе, сердечная, нечем!
Им, видишь
ты, деньги нужны были, нечем было жить:
я давал, не отказывал; а
мне вот нужно, чтоб
меня любили.
Любим Карпыч.
Ты помнишь, как
я по копеечке сбирал; а помнишь ли
ты, как мы с
тобой погуливали, осенние темные ночи просиживали, из трактира в погребок перепархивали? А не знаешь ли
ты, кто
меня разорил, с сумой по миру пустил?
Любим Карпыч. Я-то дурак, да ведь и
тебе не велика честь!
Ты меня так возвеличил, в такое звание возвел, что вот
я ничего не украл, а людям в глаза глядеть совестно!
Любим Карпыч. Это брат шутит-то, что за
тебя дочь отдает, а
я сшучу с
тобой такую шутку, что будет
тебе не по желудку!
Любим Карпыч. Брат, погоди, не гони!
Ты думаешь,
Любим Торцов пришел шутки шутить,
ты думаешь, пьян
Любим Торцов?
Я пришел вам загадки загадывать. (Коршунову.) Отчего у осла длинные уши? Ну-ка, давай ответ!
Любим Карпыч. Что за злоба!
Я тебе давно простил.
Я человек маленькой, червяк ползущий, ничтожество из ничтожеств!
Ты другим-то зла не делай.
Любим Карпыч. Пустите
меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.) Посмотри на
меня, вот
тебе пример —
Любим Торцов перед
тобой живой стоит. Он по этой дорожке ходил — знает, какова она! И
я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки выкидывал, что
тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди, каков
я франт!
— Да я не хочу знать! — почти вскрикнула она. — Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас, важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и не видимся? Почему я не могу ехать?
Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты не изменился. Отчего ты не смотришь на меня?
Она, приговаривая что-то про себя, разгладила его спутанные седые волосы, поцеловала в усы, и, заткнув мохнатые отцовские уши своими маленькими тоненькими пальцами, сказала: «Ну вот, теперь ты не слышишь, что
я тебя люблю».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно
тебе будет гораздо лучше, потому что
я хочу надеть палевое;
я очень
люблю палевое.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже
любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у
меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка
ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Я не
люблю церемонии. Напротив,
я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз
меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который
мне очень знаком, говорит
мне: «Ну, братец, мы
тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Так как
я знаю, что за
тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что
ты человек умный и не
любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую
тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Не так ли, благодетели?» // — Так! — отвечали странники, // А про себя подумали: // «Колом сбивал их, что ли,
ты // Молиться в барский дом?..» // «Зато, скажу не хвастая, //
Любил меня мужик!