Неточные совпадения
Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты… о город роковой,
Гнездо царей… прощай!
Кто видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но
был ты
мной любим...
Мне не забыть… Потом, потом
Расскажут нашу
быль…
А ты
будь проклят, мрачный дом,
Где первую кадриль
Я танцевала… Та рука
Досель
мне руку жжет…
Ликуй……………………… //………………………….»
_____
Покоен, прочен и легок,
Катится городом возок.
Княгине холодно; в ту ночь
Мороз
был нестерпим,
Упали силы; ей невмочь
Бороться больше с ним.
Рассудком ужас овладел,
Что не доехать ей.
Ямщик давно уже не
пел,
Не понукал коней,
Передней тройки не слыхать.
«Эй! жив ли ты, ямщик?
Что ты замолк? не вздумай спать!»
— «Не бойтесь,
я привык...
Всё ж
будет верст до восьмисот,
А главная беда:
Дорога хуже там пойдет,
Опасная езда!..
Два слова нужно вам сказать
По службе, — и притом
Имел
я счастье графа знать,
Семь лет служил при нем.
Отец ваш редкий человек
По сердцу, по уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам дочери его
Готов
я… весь
я ваш…
Ужасно
будет, знаю
я,
Жизнь мужа моего.
Пускай же
будет и моя
Не радостней его!
Но вы не
будете там жить:
Тот климат вас убьет!
Я вас обязан убедить,
Не ездите вперед!
Ах! вам ли жить в стране такой,
Где воздух у людей
Не паром — пылью ледяной
Выходит из ноздрей?
Где мрак и холод круглый год,
А в краткие жары —
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да… Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной…
Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого отца,
Приняв обет в душе моей
Исполнить до конца
Мой долг, —
я слез не принесу
В проклятую тюрьму —
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной
будет нам.
Нет, в этот вырубленный лес
Меня не заманят,
Где
были дубы до небес,
А ныне пни торчат!
Когда б не доблестная кровь
Текла в вас —
я б молчал.
Но если рветесь вы вперед,
Не веря ничему,
Быть может, гордость вас спасет…
Достались вы ему
С богатством, с именем, с умом,
С доверчивой душой,
А он, не думая о том,
Что станется с женой,
Увлекся призраком пустым
И — вот его судьба!..
И что ж?.. бежите вы за ним,
Как жалкая раба!
О, если б он
меня забыл
Для женщины другой,
В моей душе достало б сил
Не
быть его рабой!
Но знаю: к родине любовь
Соперница моя,
И если б нужно
было, вновь
Ему простила б
я!..
_____
Княгиня кончила…
Но знайте: сделав этот шаг,
Всего лишитесь вы!..»
— «Да что же
мне еще терять?»
— «За мужем поскакав,
Вы отреченье подписать
Должны от ваших прав!»
Старик эффектно замолчал,
От этих страшных слов
Он, очевидно, пользы ждал,
Но
был ответ таков:
«У вас седая голова,
А вы еще дитя!
Нет, вы подумайте сперва —
Зайду
я к вам опять!..
_____
Ушел и не
был целый день…
Для них
я портреты людей берегу,
Которые
были мне близки,
Я им завещаю альбом — и цветы
С могилы сестры — Муравьевой,
Коллекцию бабочек, флору Читы
И виды страны той суровой...
А после уроков бежала
я в сад
И
пела весь день беззаботно,
Мой голос
был очень хорош, говорят,
Отец его слушал охотно...
Сказать ли вам правду?
была я всегда
В то время царицею бала...
«Ты
будешь с ним счастлива!» — круто решил
Старик, — возражать
я не смела…
Вдруг слышу
я голос Сергея (в ночи,
Почти на рассвете то
было):
«Вставай!
Мы скакали три дня,
Сергей
был угрюм, торопился,
Довез до отцовской усадьбы
меняИ тотчас со
мною простился.
Прочла
я в самом приговоре,
Что
был заговорщиком бедный Сергей:
Стояли они настороже,
Готовя войска к низверженью властей.
Всю ночь
я горела, мечтая о том,
Как
буду лелеять Сергея.
Он обнял
меня и шепнул:
«Здесь
есть посторонние люди».
И в каторге
буду я жить
(Покуда
мне жизнь не наскучит)».
«Так вот ты какая!» — Сергей говорил,
Лицо его весело
было…
Он вынул платок, на окно положил,
И рядом
я свой положила,
Потом, расставаясь, Сергеев платок
Взяла
я — мой мужу остался…
Нам после годичной разлуки часок
Свиданья короток казался,
Но что ж
было делать! Наш срок миновал —
Пришлось бы другим дожидаться…
В карету
меня посадил генерал,
Счастливо желал оставаться…
Заметна
была яВ парадных гостиных, на светских балах,
Искусно танцуя, играя...
И гнев мою душу больную палил,
И
я волновалась нестройно,
Рвалась, проклинала… но не
было сил
Ни времени думать спокойно.
И мать, и отца, и дитя, наконец, —
Ты всех безрассудно бросаешь,
За что же?» — «
Я долг исполняю, отец!»
— «За что ты себя обрекаешь
На муку?» — «Не
буду я мучиться там!
Не зная покою ни ночью, ни днем,
Рыдая над бедным сироткой,
Всё
буду я думать о муже моем
Да слышать упрек его кроткий.
А может случиться — подумать боюсь! —
Я первого мужа забуду,
Условиям новой семьи подчинюсь
И сыну не матерью
буду,
А мачехой лютой?.. Горю от стыда…
Прости
меня, бедный изгнанник!
Тебя позабыть! Никогда! никогда!
Ты сердца единый избранник…
Напрасно чернила его клевета,
Он
был безупречней, чем прежде,
И
я полюбила его, как Христа…
В своей арестантской одежде
Теперь он бессменно стоит предо
мной,
Величием кротким сияя.
Терновый венец над его головой,
Во взоре любовь неземная…
Испытать
Боялась
я участь такую,
Но слух
был неверен).
А он улыбался: не думал он спать,
Любуясь красивым пакетом;
Большая и красная эта печать
Его забавляла…
С рассветом
Спокойно и крепко заснуло дитя,
И щечки его заалели.
С любимого личика глаз не сводя,
Молясь у его колыбели,
Я встретила утро…
Я вмиг собралась.
Сестру заклинала
я снова
Быть матерью сыну… Сестра поклялась…
Кибитка
была уж готова.
Меня быстрота увлекала,
Она
была лучшим врачом для
меня…
Не бойся! всё
будет во вкусе твоем,
Друзья у
меня не повесы,
Любимые песни твои мы
споем,
Сыграем любимые пьесы…»
И вечером весть, что приехала
я,
В Москве уже многие знали.
И сделалась
я «героинею дня».
Не только артисты, поэты —
Вся двинулась знатная наша родня;
Парадные, цугом кареты
Гремели; напудрив свои парики,
Потемкину ровня по летам,
Явились
былые тузы-старики
С отменно учтивым приветом;
Старушки, статс-дамы
былого двора,
В объятья
меня заключали:
«Какое геройство!.. Какая пора!..» —
И в такт головами качали.
Ну, словом, что
было в Москве повидней,
Что в ней мимоездом гостило,
Всё вечером съехалось к Зине моей:
Артистов тут множество
было,
Певцов-итальянцев тут слышала
я,
Что
были тогда знамениты...
Тут
были родные ушедших туда,
Куда
я сама торопилась,
Писателей группа, любимых тогда.
Со
мной дружелюбно простилась:
Тут
были Одоевский, Вяземский;
былПоэт вдохновенный и милый,
Поклонник кузины, что рано почил,
Безвременно взятый могилой.
Тогда уже
был мне шестнадцатый год.
Полуденным солнцем палима,
Я к морю летела, — и
был предо
мнойВид южного берега Крыма!
Я вспыхнула вся —
я довольна
была…
Я не
буду скрывать,
Что Пушкин в то время казался
Влюбленным в
меня… но, по правде сказать,
В кого он тогда не влюблялся!
И
мне говорили, что Пушкина след
В туземной легенде остался:
«К поэту летал соловей по ночам,
Как в небо луна выплывала,
И вместе с поэтом он
пел — и, певцам
Внимая, природа смолкала!
Как мог он сдержать это слово?
_____
Я слушала музыку, грусти полна,
Я пению жадно внимала;
Сама
я не
пела, —
была я больна,
Я только других умоляла:
«Подумайте:
я уезжаю с зарей…
Поздравила
я моего ямщика.
«Зимовка тут
есть недалеко, —
Сказал он, — рассвета дождемся мы в ней!»
Подъехали мы, разбудили
Каких-то убогих лесных сторожей,
Их дымную печь затопили.
Рассказывал ужасы житель лесной,
Да
я его сказки забыла…
Согрелись мы чаем. Пора на покой!
Метель всё ужаснее выла.
Лесник покрестился, ночник погасил
И с помощью пасынка Феди
Огромных два камня к дверям привалил.
«Зачем?» — «Одолели медведи...
Потом он улегся на голом полу,
Всё скоро уснуло в сторожке,
Я думала, думала… лежа в углу
На мерзлой и жесткой рогожке…
Сначала веселые
были мечты:
Я вспомнила праздники наши,
Огнями горящую залу, цветы,
Подарки, заздравные чаши,
И шумные речи, и ласки… кругом
Всё милое, всё дорогое —
Но где же Сергей?.. И подумав о нем,
Забыла
я всё остальное!
Однажды, заслышав какой-то содом,
Циновку мою
я открыла,
Взглянула: мы едем обширным селом,
Мне сразу глаза ослепило:
Пылали костры по дороге моей…
Тут
были крестьяне, крестьянки,
Солдаты и — целый табун лошадей…
«Здесь станция: ждут серебрянки, —
Сказал мой ямщик, — Мы увидим ее,
Она, чай, идет недалече...
Сибирь высылала богатство свое,
Я рада
была этой встрече:
«Дождусь серебрянки!
Поутру на белые степи гляжу,
Послышался звон колокольный,
Тихонько в убогую церковь вхожу,
Смешалась с толпой богомольной.
Отслушав обедню, к попу подошла,
Молебен служить попросила…
Всё
было спокойно — толпа не ушла…
Совсем
меня горе сломило!
За что мы обижены столько, Христос?
За что поруганьем покрыты?
И реки давно накопившихся слез
Упали на жесткие плиты!
А ночью ямщик не сдержал лошадей,
Гора
была страшно крутая,
И
я полетела с кибиткой моей
С высокой вершины Алтая!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он
мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)
Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки!
Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у
меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и
я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, —
я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.