— Не знаю, что и сказать вам, Патап Максимыч, —
утопая в слезах, ответила Дуня. — Ничего я не знаю, ничего не понимаю. Делайте как угодно, как вам Господь Бог на мысли положит.
Влезая на печь и перекрестив дверцу в трубе, она щупала, плотно ли лежат вьюшки; выпачкав руки сажей, отчаянно ругалась и как-то сразу засыпала, точно ее пришибла невидимая сила. Когда я был обижен ею, я думал: жаль, что не на ней женился дедушка, — вот бы грызла она его! Да и ей доставалось бы на орехи. Обижала она меня часто, но бывали дни, когда пухлое, ватное лицо ее становилось грустным, глаза
тонули в слезах и она очень убедительно говорила:
Неточные совпадения
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович, подавая руку. — Туда ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным
тоном: — что ж, много
слез было пролито
в Москве при разлуке?
Как-то вечером Матвей, при нас показывая Саше что-то на плотине, поскользнулся и упал
в воду с мелкой стороны. Саша перепугался, бросился к нему, когда он вышел, вцепился
в него ручонками и повторял сквозь
слезы: «Не ходи, не ходи, ты
утонешь!» Никто не думал, что эта детская ласка будет для Матвея последняя и что
в словах Саши заключалось для него страшное пророчество.
Старик страшно бунтовал, разбил графин с водой и кончил
слезами. Замараев увел его под руку
в свой кабинет, усадил на диван и заговорил самым убедительным
тоном:
Нина Александровна, видя искренние
слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: «Ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев был до того поражен этими словами и
тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все следующие дни, до самой смерти генерала, он почти с утра до ночи проводил время
в их доме).
Она жадно прислушивалась к стонам его сердца и отвечала на них неприметными вздохами и никем не видимыми
слезами. Она, даже и на притворные и приторные излияния тоски племянника, находила утешительные слова
в таком же
тоне и духе; но Александр и слушать не хотел.