Неточные совпадения
У
Старого Макарья, бывало, целый день в
монастыре колокольный звон, а колокола-то были чудные, звон-от серебристый, малиновый — сердце, бывало, не нарадуется…
Деды их и прадеды в
старые годы за каким-то
монастырем были, потом поступили в ведомство Коллегии экономии и стали писаться «экономическими», а управляться наравне с казенными крестьянами.
Тогда хлысты запели громогласно «Царю Небесный», канон Пятидесятницы, а затем «Дай к нам, Господи, дай к нам Иисуса Христа», — песня, без которой ни одно хлыстовское сборище не обходится, где б оно ни совершалось, в Петербурге ли, как бывало при Катерине Филипповне, в московских ли
монастырях, когда они были рассадниками хлыстовщины, у
старой ли богомолки в избе сельского келейного ряда, или в барском дому какого-нибудь помещика.
Летом любил он уходить в окрестности, забирался в
старые монастыри и вглядывался в темные углы, в почернелые лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его в русскую старину.
Неточные совпадения
Он скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям
монастыря. В галереях везде плохая живопись на стенах: изображения святых и портреты испанских епископов, живших и умерших в Маниле. В церковных преддвериях видны большие картины какой-то
старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они были только гости здесь.
Мы рано поднялись на другой день, в воскресенье, чтоб побывать в церквах. Заехали в три церкви, между прочим в манильский собор,
старое здание, постройки XVI столетия. Он только величиной отличается от других приходских церквей. Украшения в нем так же безвкусны, живопись так же дурна, как и в церкви предместья и в
монастырях. Орган плох, а в других церквах он заменяется виолончелью и флейтой.
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а проживал он за скитскою пасекой, в углу стены, в
старой, почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще в древнейшие времена, еще в прошлом столетии, для одного тоже величайшего постника и молчальника, отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о подвигах которого даже до сих пор ходили в
монастыре и в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
— Ах, да ты, верно,
старой Акули застыдился! так ведь ей, голубчик, за семьдесят! И мастерица уж она мыть! еще папеньку твоего мывала, когда в Малиновце жила. Вздор, сударь, вздор! Иди-ка в баньку и мойся! в чужой
монастырь с своим уставом не ходят! Настюша! скажи Акулине да проведи его в баню!
Для купанья нам приходилось пройти большие пустыри Девичьей площади (Plac panienski), которая приводила к
старому девичьему
монастырю (кляштор).