Неточные совпадения
Около того времени, как француз на Москву ходил, серебряный рубль целковый
стал в четыре рубля ассигнациями, а медные пятаки да гривны в прежней
цене оставались.
— Да так-то оно так, — промолвил Смолокуров. — Однако уж пора бы и зачинать помаленьку, а у нас и разговоров про
цены еще не было. Сами видели вчерась, какой толк вышел… Особливо этот бык круторогий Онисим Самойлыч… Чем бы в согласье вступать, он уж со своими подвохами. Да уж и одурачили же вы его!.. Долго не забудет. А ни́што!.. Не чванься, через меру не важничай!.. На что это похоже?.. Приступу к человеку не
стало, ровно воевода какой — курице не тетка, свинье не сестра!
— Этот Корней с письмом ко мне от Смолокурова приехал, — шепотом продолжал Володеров. — Вот оно, прочитайте, ежели угодно, — прибавил он, кладя письмо на стол. — У Марка Данилыча где-то там на Низу баржа с тюленем осталась и должна идти к Макарью. А как у Макарья
цены стали самые низкие, как есть в убыток, по рублю да по рублю с гривной, так он и просит меня остановить его баржу, ежели пойдет мимо Царицына, а Корнею велел плыть ниже, до самой Бирючьей Косы, остановил бы ту баржу, где встретится.
— Вот письмо, извольте прочесть, — сказал Лука Данилыч. Меркулов
стал читать. Побледнел, как прочел слова Марка Данилыча: «А так как предвидится на будущей неделе, что
цена еще понизится, то ничего больше делать не остается, как всего тюленя хоть в воду бросать, потому что не будет стоить и хранить его…»
И, разорвав приготовленное письмо,
стал писать другое. Извещал он Зиновья Алексеича, что отправляется с баржами из Царицына, и просил его поторопиться продажей, по какой бы
цене ни было.
— Благодетель! — прочитав письмо, вскликнул Зиновий Алексеич и
стал обнимать Веденеева. — Какая же цена-то?
— Ничего. Полегоньку
стали расторговываться, — отвечает Марко Данилыч, разрезывая окорочо́к белоснежного московского поросенка. — Сушь почти всю продали,
цены подходящие, двинулась и коренная. На нее
цены так себе. Икра будет дорога. Орошин почти всю скупил, а он охулки нá руку не положит, такую
цену заворотит, что на Масленице по всей России ешь блины без икры. Бедовый!..
— Да ведь у нас с вами об этом лесе не один раз было толковано, Василий Петрович, — отвечала Марья Ивановна. — За бесценок не отдам, а настоящей
цены вы не даете.
Стало быть, нечего больше и говорить.
— Какие бы
цены на тюленя завтра ни
стали, тотчас сполна чистоганом плачу, — говорил Василий Петрович.
— Побыть бы тебе в моей шкуре, так не
стал бы подшучивать, — сказал на то Меркулов. — Пишут: нет никаких
цен, весь товар хоть в воду кидай… Посоветоваться не с кем… Тут не то что гривну, полтину с рубля спустишь, только хоть бы малость какую выручить… Однако ж мне пора… Где сегодня свидимся?
— Останетесь в накладе, Никита Федорыч, — с притворным участьем, покачивая головой, сказал Марко Данилыч. — За анбары тоже платить надо, гужевая перевозка дорога теперь, поневоле цены-то надо будет повысить. А кто
станет покупать дороже базарной
цены? Да еще за наличные… Не расчет, право, не расчет. Дело видимое: хоть по всей России развезите — фунта никто не купит у вас.
— А что б ты взял с меня, Махметушка, чтоб того полоняника высвободить? — спросил Марко Данилыч. — Человек он уж старый, моих этак лет, ни на каку работу
стал негоден, задаром только царский хлеб ест. Ежели бы царь-от хивинский и даром его отпустил, изъяну его казне не будет, потому зачем же понапрасну поить-кормить человека? Какая, по-твоему, Махметушка, тому старому полонянику будет
цена?
— Что мне калякать? Одному тебе сказываю, — добродушно усмехаясь, весело молвил Марко Данилыч. — Зачем до времени вашим абызам сказывать, что ты, Махметушка, вашей веры царя наливкой спаиваешь… Вот ежели бы в
цене не сошлись, тогда дело иное — молчать не
стану. Всем абызам, всем вашим муллам и ахунам буду рассказывать, как ты, Махметушка, Богу своему не веруешь и бусурманского вашего закона царей вишневкой от веры отводишь.
Неточные совпадения
— Как в
цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я
стану брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую беру на себя.
— Не легко, если
станешь размышлять, да выжидать, да самому себе придавать
цену, дорожить собою то есть; а не размышляя, отдаться очень легко.
И, прервав ворчливую речь, он заговорил деловито: если земля и дом Варвары заложены за двадцать тысяч, значит, они стоят, наверное, вдвое дороже. Это надобно помнить.
Цены на землю быстро растут. Он
стал развивать какой-то сложный план залога под вторую закладную, но Самгин слушал его невнимательно, думая, как легко и катастрофически обидно разрушились его вчерашние мечты. Может быть, Иван жульничает вместе с этим Семидубовым? Эта догадка не могла утешить, а фамилия покупателя напомнила:
— Пусть так! — более и более слабея, говорила она, и слезы появились уже в глазах. — Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения умом и своими убеждениями! У меня ни ума, ни сил не
станет. У меня оружие слабо — и только имеет ту
цену, что оно мое собственное, что я взяла его в моей тихой жизни, а не из книг, не понаслышке…
Стал жалостлив беспримерно, даже к скотам: увидал из окна, как мужик стегал лошадь по голове безобразно, и тотчас выслал и купил у него лошадь за вдвое
цены.