Неточные совпадения
В купеческих семьях ни одной свадьбы не венчали без того, чтобы мать нареченную невесту не свозила прежде к
блаженному узнать, какова будет судьба ее, не будет ли муж пьяница, жену не
станет ли колотить, сударочек не заведет ли, а пуще всего, не разорится ли коим грехом.
С того вознесенья
блаженный стал еще глупее, зато
стали считать его еще премудрее.
— А Оленушке житьецо-то придется, видно, не больно ахти, — говорили на погосте бабы. — Бить
станет сердечную… Недаром
блаженный Ермолке вихры-то натрепал.
— Помните, бабы, как он Настасье Чуркиной этак же судьбу пророчил? — бойко, развязно заговорила и резким голосом покрыла общий говор юркая молодая бабенка из таких, каких по деревням зовут «урви, да отдай». — Этак же спросили у него про ее судьбину, а Настасья в те поры была уж просватана,
блаженный тогда как хватит ее братишку по загорбку… Теперь брат-от у ней вон какой
стал, торгует да деньгу копит, а Настасьюшку муж каждый Божий день бьет да колотит.
До того были усердны, что вздумали во что бы ни
стало волосиков с
блаженного добыть — пользительны, слышь, очень они, ежель водицы на них налить и той водицей напоить недужного.
Снова кормщик сел у стола, выдвинул ящик, вынул книгу,
стал ее читать. Все слушали молча с напряженным вниманием, кроме
блаженного Софронушки. Разлегся юрод на диванчике и бормотал про себя какую-то чепуху. А Николай Александрыч читал житие индийского царевича Иоасафа и наставника его старца Варлаама, читал еще об Алексее Божием человеке, читал житие Андрея Христа ради юродивого. Потом говорил поучение...
Тут разом все вскочили. Большая часть женщин и некоторые из мужчин сели, другие
стали во «святой круг». Николай Александрыч стоял посередине, вокруг него Варенька, Катенька, горничная Серафима и три богаделенные. За женским кругом
стал мужской. Тут были Кислов и Строинский, дворецкий Сидор, Пахом, пасечник Кирилла, матрос. И
блаженный Софронушка, напевая бессмыслицу и махая во все стороны пальмовой веткой, подскакал на одной ноге и
стал во «святом кругу». Началось «круговое раденье».
Все встали и расселись по стульям, один
блаженный все еще бился в припадке на диванчике. Едва переступая, покачиваясь, медленно подошла Катенька к Николаю Александрычу, и тот, хоть и кормщик,
стал пред нею на колени.
Стала Катенька ему «пророчество» выпевать...
Вышел
блаженный на середину сионской горницы и во все стороны
стал платком махать. Потом, ломаясь и кривляясь, с хохотом и визгом понес бессмысленную чепуху. Но люди Божьи слушали его с благоговеньем.
Только и поняли Божьи люди, что устами
блаженного дух возвестил, что Луша — его дева. Так иные звали Лукерьюшку, и с того времени все так
стали звать ее. Твердо верили, что Луша будет «золотым избрáнным сосудом духа».
Катеньку поместили в комнате возле Вареньки и Дуни. Все вечера девушки втроем проводили в беседах, иной раз зайдет, бывало, к ним и Марья Ивановна либо Варвара Петровна. А день весь почти девушки гуляли по́ саду либо просиживали в теплице; тогда из богадельни приходили к ним Василиса с Лукерьюшкой. Эти беседы совсем почти утвердили колебавшуюся Дуню в вере людей Божиих, и снова
стала она с нетерпеньем ждать той ночи, когда примут ее во «святый
блаженный круг верных праведных». Тоска, однако, ее не покидала.
Обе манатейные, обе постригались в Касимове, обе вместе со слепой матерью Крискентией поселились в убогой келье, уцелевшей от упраздненной пустыни, и
стали жить возле гробницы игуменьи Аграфены из боярского рода Глебовых, почитаемой в окрестности святою и
блаженною.
И потом
стала говорить, что вот идет посол от закавказских братьев. Наставит он на всяко благо. Забудем скорби и печали, скоро настанет
блаженный день света и славы. С любовью и упованьем
станем ждать посланника. Что ни повелит, все творите, что ни возвестит, всему верьте. Блюдитесь житейской суеты, ежечасно боритесь со злым, боритесь с лукавым князем мира сего, являйте друг ко другу любовь, и благодать пребудет с вами.
Неточные совпадения
Кожа лица сморщилась, лицо
стало длинным, как у Василия
Блаженного с дешевой иконы «богомаза».
В течение памятного дня, когда он отыскал Малек-Аделя, Чертопханов чувствовал одну лишь
блаженную радость… но на другое утро, когда он под низким навесом постоялого дворика
стал седлать свою находку, близ которой провел всю ночь, что-то в первый раз его кольнуло…
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь в прошлом, на том
блаженном времени, когда была жива «сама» и дом стоял полною чашей. Не
стало «самой» — и все пошло прахом. Вон какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть раз пять.
— Когда она прекратится — никто тебе не скажет. Может быть, тогда, когда осуществятся прекрасные утопии социалистов и анархистов, когда земля
станет общей и ничьей, когда любовь будет абсолютно свободна и подчинена только своим неограниченным желаниям, а человечество сольется в одну счастливую семью, где пропадет различие между твоим и моим, и наступит рай на земле, и человек опять
станет нагим,
блаженным и безгрешным. Вот разве тогда…
Он подбежал ко мне запыхавшись и
стал передо мной в упор, глядя на меня с какой-то тупой, но в то же время и
блаженной улыбкой.