— По-моему, тут главное то, что у него, все едино, как у Никитушки, нет ни отца, ни матери, сам себе верх,
сам себе голова, — говорила Татьяна Андревна. — Есть, слышно, старая бабушка, да и та, говорят, на ладан дышит, из ума совсем выжила, стало быть, ему не будет помеха. Потому, ежели Господь устроит Наташину судьбу, нечего ей бояться ни крутого свекра, ни лихой свекрови, ни бранчивых деверьёв, ни золовок-колотовок.
Неточные совпадения
Молчит Марко Данилыч, с удивленьем поглядывает на Орошина, а
сам про
себя думает: «Эк расшутился, собака! Аль у него в голове-то с водки стало мутиться».
— А я так полагаю, что глупая она бабенка, и больше ничего, — вставил слово свое удельный
голова. — Подвернулся вдове казистый молодец, крепкий, здоровенный, а она сдуру-то и растаяла и капитал и все, что было у нее, отдала ему… Сечь бы ее за это — не дури… Вот теперь и казнись — поделом вору и мука,
сама себя раба бьет, коль нечисто жнет.
— Что головой-то мотаешь, — досадливо сказал Патап Максимыч. — Разве не знаешь, что теперь он совсем не тот, каким прежде был?… Отвечаю за него, как за
самого себя, — вот тебе и весь мой сказ. Не беспокойтесь, Авдотья Марковна, останетесь довольны. Он у вас был бы при доме, и на Унжу его можно бы было послать приискивать лесных покупателей.
— Голубчик ты мой, Мокей Данилыч, зачем старое вспоминать. Что было когда-то, то теперь давно былью поросло, — сказала, видимо, смущенная Дарья Сергевна. — Вот ты воротился из бусурманского плена и ни по чему не видно, что ты так долго в неволе был. Одет как нельзя лучше, и
сам весь молодец. А вот погляди-ка на
себя в зеркало, ведь седина твою
голову, что инеем, кроет. Про
себя не говорю, как есть старая старуха. Какая ж у нас на старости лет жизнь пойдет?
Сам подумай хорошенько!
— Ровно не знает, про что говорю! — с досадой промолвил Самоквасов. — Третий год прошу и молю я тебя: выходи за меня… Ну, прежде, конечно, дедушка жив, из дядиных рук я смотрел… Теперь шабаш,
сам себе голова, сам себе вольный казак!.. Что захочу, то и делаю!..
— Так точно, Патап Максимыч. Это как есть настоящая правда, что я тогда сама разговор завела, — низко склоняя голову, молвила Марья Гавриловна. — Так ведь тогда была я
сама себе голова, а теперь воли моей не стало, теперь сама под мужниной волей…
Неточные совпадения
Гладиатор и Диана подходили вместе, и почти в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то
самое время, как Вронский чувствовал
себя на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через
голову).
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что
сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел подать
себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить
голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
«Разумеется, я скажу, что Бетси прислала меня спросить, приедет ли она на скачки. Разумеется, поеду», решил он
сам с
собой, поднимая
голову от книги. И, живо представив
себе счастье увидать ее, он просиял лицом.
Слушая графиню Лидию Ивановну и чувствуя устремленные на
себя красивые, наивные или плутовские — он
сам не знал — глаза Landau, Степан Аркадьич начинал испытывать какую-то особенную тяжесть в
голове.
Отчего же и сходят с ума, отчего же и стреляются?» ответил он
сам себе и, открыв глаза, с удивлением увидел подле своей
головы шитую подушку работы Вари, жены брата.