Неточные совпадения
— Сегодня ж изготовлю, — молвила Макрина и, простясь с Марком Данилычем, предовольная пошла в свою горницу. «Ладно дельцо обделалось, — думала она. — После выучки дом-от нам достанется. А он, золотая киса, домик хороший поставит, приберет на богатую
руку, всем разукрасит, души ведь не чает он в дочке… Скажет
матушка спасибо, поблагодарит меня за пользу святой обители».
— А Фленушка что? — немножко помолчав и зорко глядя на Ираиду, спросил Петр Степаныч. —
Матушка Таисея такие мне страсти про нее рассказала, что не знаю, как и верить. Постричься, слышь, хотела, потом
руки на себя наложить вздумала…
Пока
матушка Манефа жива, ей во всем воля, а преставится
матушка, из чужих
рук придется глядеть.
— Это,
матушка, от самого от меня, — промолвил он. — Досель из чужих
рук глядел, жертвовал вам не свое, а дядино. Теперь собственную мою жертву не отриньте.
— Нельзя, благодетель, нельзя! — шепчет она, тревожно махая
руками и не пуская в келью Самоквасова. — Да вам кого?..
Матушку Манефу?
— Где же вам помнить,
матушка, — весело, радушно и почтительно говорил Марко Данилыч. — Вас и на свете тогда еще не было… Сам-от я невеличек еще был, как на волю-то мы выходили, а вот уж какой старый стал… Дарья Сергевна, да что же это вы, сударыня, сложа
руки стоите?.. Что дорогую гостью не потчуете? Чайку бы, что ли, собрали!
— Марье Ивановне наше наиглубочайшее! — входя в комнату, весело молвил Марко Данилыч. — А я сегодня,
матушка, на радостях: останную рыбку, целых две баржи, продал и цену взял порядочную. Теперь еще бы полбаржи спустить с
рук, совсем бы отделался и домой бы сейчас. У меня же там стройка к концу подходит… избы для работников ставлю, хозяйский глаз тут нужен беспременно. За всем самому надо присмотреть, а то народец-от у нас теплый. Чуть чего недоглядел, мигом растащут.
— Ушки-то покушайте, — потчевала Дарья Сергевна. — Стерлядки свеженькие, сейчас из прорези браты, рыбки мерные. Печенок-то налимьих извольте взять на тарелочку… Грунюшка, а ты что же сложа
руки сидишь? Покушай ушки-то,
матушка, — дай-ка я тебе сама положу… Седни ведь середа — рыбным потчую дорогих гостей, а завтра доспеем и гусятинки, и поросятинки, уточек домашних, ежель в угоду, и барашка можно зарезать аль курочку. Не то буженинки из свинины скушать не пожелаете ль?
Матушка Манефа при всей обители благословила ее быть на игуменстве, и теперь все у нее в
руках, а
матушка на покое живет и редко входит в обительские дела…
— Я,
матушка, человек не здешний, — сказал Патап Максимыч. — Никого из здешних обывателей не знаю, приехал сюда по давнему приятельству с Марком Данилычем единственно для того, чтоб его дела устроить. А насчет похоронного поговорите с Дарьей Сергевной. Это все на ее
руках — как решит, так и быть тому.
—
Матушка Манефа ни в какие дела теперь не вступает, все дела по обителям мне препоручила, — сказала мать Филагрия. — Теперь она здесь, в Комарове, приехала сюда на короткое время, а живет больше в городе, в тех кельях, что накупила на случай выгонки. Целая обитель у нее там, а я здешними делами заправляю, насколько подает Господь силы и крепости. Отдайте мне, это все одно и то же. И прежде ведь
матушка Манефа принимала, а расписки всем я писала. Ермолаю Васильичу
рука моя известна.
Неточные совпадения
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, //
Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Простаков (отходит, всплеснув
руками). От кого это,
матушка?
— Я за
матушкой, — улыбаясь, как и все, кто встречался с Облонским, отвечал Вронский, пожимая ему
руку, и вместе с ним взошел на лестницу. — Она нынче должна быть из Петербурга.
В то время как они говорили, толпа хлынула мимо них к обеденному столу. Они тоже подвинулись и услыхали громкий голос одного господина, который с бокалом в
руке говорил речь добровольцам. «Послужить за веру, за человечество, за братьев наших, — всё возвышая голос, говорил господин. — На великое дело благословляет вас
матушка Москва. Живио!» громко и слезно заключил он.
— Нет,
матушка не обижу, — говорил он, а между тем отирал
рукою пот, который в три ручья катился по лицу его. Он расспросил ее, не имеет ли она в городе какого-нибудь поверенного или знакомого, которого бы могла уполномочить на совершение крепости и всего, что следует.