Неточные совпадения
— Вот тебе, Дунюшка, и подруги, — молвил Марко Данилыч, весело обращаясь к дочери. — Зиновий Алексеич великий мне
приятель. Хозяюшка его, Татьяна Андревна, женщина стоющая, дочки распрекрасные, скромные, разумные, меньшая-то ровесница тебе никак
будет, а большенькая годом либо двумя постарше… Вот ужо ознакомитесь… Сегодня же надо
будет повидаться с ними.
Сидор в лаптях, в краденом картузе, с котомкой за плечами, попросил одного из рабочих, закадычного своего
приятеля, довезти его в лодке до берега. Проходя мимо рабочих, все еще стоявших кучками и толковавших про то, что
будет, крикнул им...
— А что, Марко Данилыч? Как у вас, примерно сказать,
будет насчет тюленьего жиру? — спрашивал между тем Зиновий Алексеич у
приятеля, принимая поднесенный ему стакан редкостного лянсина фу-чу-фу.
А помня завсегда, что тятеньке покойнику вы
были приятелем, хлеб-соль с ним важивали и, кажется, даже бывали у вас общие дела, хочу на сей раз вам услужить.
И нимало не совестно
было ему перед другом-приятелем, хоть он и догадывался, что Меркулов скоро своим
будет Доронину.
Из ближних взять
было некого, народ все ненадежный, недаром про него исстари пословицы ведутся. «В Хвалыне ухорезы, в Сызрани головорезы», а во славной слободке Малыковке двух раз вздохнуть не
поспеешь, как самый закадычный
приятель твой обогреет тебя много получше, чем разбойник на большой дороге.
— Да, — сказал Веденеев, — сломился бы, ежели б промеж нас мир да совет
были, ежели бы у нас все сообща дела-то делали. А то что у нас?.. Какое согласие?.. Только и норовят, чтобы врозь да поперек, да нельзя ли другу-приятелю ножку подставить…
Как же не досадовать, как не проклинать друга-приятеля, что пошел
было на удочку, да вильнул хвостом.
А Дмитрий Петрович Веденеев
был великий друг и
приятель Меркулову.
Марко Данилыч не замедлил. Как ни в чем не бывало, вошел он к
приятелю, дружески поздоровался и даже повел о чем-то шутливый разговор. Когда Зиновий Алексеич велел закуску подать, он
ел и
пил как следует.
И невеста ждет, и
приятель, да и тюленя́, даст Бог, хоть с маленькой выгодой можно
будет продать.
— Ты-то откуда? По твоему письму к воскресенью надобно
было тебя ждать… А ты вон какой прыткий! — не слушая Меркулова, говорил Веденеев и снова принялся обнимать и целовать
приятеля…
— Спасибо, Митенька, — сказал он, крепко сжимая руку
приятеля. — Такое спасибо, что и сказать тебе не смогу. Мне ведь чуть не вовсе пропадать приходилось. Больше рубля с гривной не давали, меньше рубля даже предлагали… Сидя в Царицыне, не имел никаких известий, как идут дела у Макарья, не знал… Чуть
было не решился. Сказывал тебе Зиновей Алексеич?
«А ежели разлюбила?.. Прямо спрошу у нее, как только увижусь… не по ответу — а по лицу правду узнаю. На словах она не признается — такой уж нрав… Из гордости слова не вымолвит, побоится, не сочли б ее легкоумной, не назвали бы ветреницей… Смолчит, все на душе затаит… Сторонние про сватовство знают. Если Митеньке сказано, отчего и другим
было не сказать?.. Хоть бы этому Смолокурову?.. Давний
приятель Зиновью Алексеичу… Нет ли сына у него?..»
Во всех трухменских родах
были у него друзья-приятели, они ему и доставляли русских.
«Хочу из них сделать сельских хозяев», — писал он к старым своим
приятелям, и нельзя
было разуверить друзей его, что бывший их однополчанин обносился умом и на вышке у него стало не совсем благополучно.
— Надо
будет навестить старого
приятеля, беспременно надо. Да вот все дела да дела, — говорил Марко Данилыч. — А Татьяна Андреевна тоже приехала?
— Слушай, Махмет Бактемирыч, — сказал он ему, — хоть ты и некрещеный, а все-таки я полюбил тебя. Каждый год стану тебе по дюжине бутылок этой вишневки дарить… Вот еще что: любимая моя сука щенна, — самого хорошего кутенка Махметкой прозову, и
будет он завсегда при мне, чтоб мне не забывать, что кажду ярманку надо
приятелю вишневку возить.
После венчанья у попа Сушилы из прежних друзей-приятелей никто к дому близко его не подпустит, и всяк
будет радехонек какую-нибудь пакость ему сделать.
Конечно, доведись до меня — у меня
есть и друзья и
приятели.
— Нет, — молвила Марья Ивановна. — Видела я в прошлом году у него большого его
приятеля Доронина, так он где-то далеко живет, на волжских, кажется, низовьях, а сам ведет дела по хлебной торговле. Нет близких людей у Смолокурова, нет никого. И Дуня ни про кого мне не говорила, хоть и
было у нас с ней довольно об этом разговоров. Сказывала как-то, что на Ветлуге
есть у них дальний сродник — купец Лещов, так с ним они в пять либо в шесть лет раз видаются.
Хотелось Патапу Максимычу на третий же день опустить в землю
приятеля, чтоб он живым «рук не вязал», но вышло затрудненье, некому
было чин погребения справить, некому над покойником последнюю молитву прочесть.
А ломы
были уже наготове, дня за три
приятели принесли уж их в Осиповку.
Ясак свой сказал Асаф
приятелям. Сам
будет тихо ходить, а увидит иль услышит что недоброе — станет по клетям и заборам дубиной изо всей силы поколачивать. Тогда хорони концы, береги хвосты, беги наутек, куда кто знает.
Неточные совпадения
Судья тоже, который только что
был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и
приятель, — поведения самого предосудительного.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем:
есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к
приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
—
Есть у меня, — сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р, уж если экая выжига князя не сыщет, так судите вы меня судом милостивым, рубите с плеч мою голову бесталанную!
Сам Рябинин
был уже в доме и встретил
приятелей в передней.
— Так и
есть! Левин, наконец! — проговорил он с дружескою, насмешливою улыбкой, оглядывая подходившего к нему Левина. — Как это ты не побрезгал найти меня в этом вертепе? — сказал Степан Аркадьич, не довольствуясь пожатием руки и целуя своего
приятеля. — Давно ли?