Неточные совпадения
— А люди как
на это
посмотрят,
Марко Данилыч? — строго взглянув
на него, взволнованным голосом тихо возразила Дарья Сергевна. — Ежели я, отпустивши в чужие люди Дунюшку, в вашем доме хозяйкой останусь,
на что это будет похоже?.. Что скажут?.. Подумайте-ка об этом…
Несмотря
на уверенья Дуни, что никакой боли она не чувствует, что только в духоте у нее голова закружилась,
Марко Данилыч хотел было за лекарем посылать, но Дарья Сергевна уговорила оставить больную в покое до у́тра, а там
посмотреть, что надо будет делать.
— Не сглазил ли ее кто? Мудреного тут нет. Народу много, а
на нее, голубоньку, есть
на что
посмотреть, — молвила Дарья Сергевна. — Спрысну ее через уголек — Бог даст, полегчает… Ложитесь со Христом,
Марко Данилыч; утро вечера мудренее… А я, что надо, сделаю над ней.
— С тетей-то и дома насиделась бы, — молвил
Марко Данилыч. — Коль
на месте сидеть, так незачем было и
на ярманку ехать… Не
на то привезена, чтоб взаперти сидеть. Людей надо
смотреть, себя показывать.
— Так что ж тебе за дело до тюленя? — пристально
посмотрев на приятеля, спросил
Марко Данилыч.
— Полно-ко вам друг дружку-то корить, — запищал Седов-богатырь, заметив, что тузы очень уж обозлились. — В чужи карманы неча глядеть — в своем хорошенько
смотри. А не лучше ль, господа, насчет закусочки теперь нам потолковать?.. Онисим Самойлыч,
Марко Данилыч, Степан Федорыч, какие ваши мысли
на этот счет будут?.. Теперь госпожинки, значит, нашим же товаром будут нас и потчевать…
Разгорелись глаза у Марка Данилыча. То
на Орошина взглянет, то других обведет вызывающим взглядом. Не может понять, что бы значили слова Орошина. И Седов, и Сусалин хоть сами тюленем не занимались, а цены ему знали. И они с удивленьем
посматривали на расходившегося Орошина и то же, что
Марко Данилыч, думали: «Либо спятил, либо в головушке хмель зашумел».
— Знаю, матушка, все знаю, — ответил с участьем
Марко Данилыч. — Из Питера-то не привезли ли чего утешительного? Там-то как
смотрят на ваше дело?
— Заходи же
смотри, — молвил
Марко Данилыч
на прощанье. — А скоро ли домой?
Сошел сверху Герасим Силыч, подал деньги Смолокурову. Долго разглядывал
Марко Данилыч принесенные бумажки. И меж пальцев-то тер их, и
на свет-то
смотрел, и, уверившись наконец, что бумажки годны, сунул их в бумажник, а Чубалову отдал вексель. Взял Герасим Силыч вексель, с начала до конца внимательно два раза прочел его и, уверившись в подлинности, надорвал.
— Что ты все хмуришься, голубка моя?.. Что осенним днем глядишь? — с нежностью спрашивал у дочери
Марко Данилыч, обнимая ее и целуя в лоб. —
Посмотрю я
на тебя, ходишь ты ровно в воду опущенная… Что с тобой, моя ясынька?.. Не утай, молви словечко, что у тебя
на душе, мое сокровище.
— Как обрадовали вы нас посещеньем своим, Марья Ивановна, — сидя за чайным столом, с доброй веселой улыбкой говорил
Марко Данилыч. — А Дуня-то, моя Дуняшка-то, поглядите-ка, ровно из мертвых воскресла… А то ведь совсем было извелась.
Посмотрите на нее, матушка, такая ли в прошлом году была, у Макарья тогда?
Сел
на скамейке
Марко Данилыч и зорко
посмотрел прямо в глаза незнакомцу.
— Ладно, ладно, — сказал
Марко Данилыч. —
Смотри только, никому ни гу-гу, да и за выходцем приглядывай, не болтал бы. К себе его беру,
на Унжу…
— Тяжеленьки условия, Никита Федорыч, оченно даже тяжеленьки, — покачивая головой, говорил
Марко Данилыч. — Этак, чего доброго, пожалуй, и покупателей вам не найти… Верьте моему слову — люди мы бывалые, рыбное дело давно нам за обычай. Еще вы с Дмитрием-то Петровичем
на свет не родились, а я уж давно всю Гребновскую вдоль и поперек знал… Исстари
на ней по всем статьям повелось, что без кредита сделать дела нельзя.
Смотрите, не пришлось бы вам товар-от у себя
на руках оставить.
В досаде
на Марью Ивановну и даже
на Дуню, в досаде
на Дарью Сергевну, даже
на самого себя, пошел
Марко Данилыч хозяйство осматривать. А у самого сердце так и кипит… Ох, узнать бы обо всем повернее! И ежели есть правда в речах Дарьи Сергевны да попадись ему в руки Марья Ивановна, не
посмотрел бы, что она знатного роду, генеральская дочь — такую бы ческу задал, что своих не узнала бы… И теперь уж руки чешутся.