Неточные совпадения
— Это все добро, все хорошо, все по-Божьему, — молвил Марко Данилыч. — Насчет родителя-то больше твердите, чтоб во всем почитала его. Она у меня девочка смышленая, притом же мягкосердая — вся в мать покойницу… Обучите ее, воспитайте мою голубоньку — сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните, в мать бы была…
Ох, не знала
ты, мать Макрина, моей Оленушки!.. Ангел Божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь…
—
Ох, чадо, чадо! Что мне с
тобой делать-то? — вздохнул беглый поп, покачивая головой и умильно глядя на Федора Меркулыча. — Началить
тебя — не послушаешь, усовестить — ухом не поведешь, от Писания святых отец сказать
тебе — слушать не захочешь, плюнешь да прочь пойдешь… Что мне с
тобой делать-то, старче Божий?
— Ох-ох-ох!.. Грехи наши, грехи тяжкие! — вздыхал поп по-прежнему. — О душе-то надо бы подумать, Федор Меркулыч. Ведь немало пожито, немало и грехов-то накоплено… Каяться бы
тебе да грехи оплакивать, а не жениться!
—
Ох, житье наше! — со вздохом отвечала она. — Такие дела были, что просто беда. На Казанскую, только что съехал
ты со двора, и Семен-от Петрович пропал.
—
Ох, матушка, матушка! Что мне воля? На что мне власть? — вскликнула Фленушка. — Что за жизнь без
тебя? Нищей ли стану, игуменьей ли, не все ль мне одно? Без
тебя мне и жизнь не в жизнь… Помрешь, и я не замедлю.
— Ах
ты, Фленушка, Фленушка! — взволнованным голосом сказала Манефа. — Вижу, что у
тебя на душе теперь… Две любви в ней борются… Знаю, как это тяжело.
Ох, как тяжело!.. Бедная
ты моя!.. Бедная!..
— Потерпи же!.. Потерпи, голубчик!.. Желанный
ты мой, ненаглядный!.. До верхотины Вражка не даль какая. — Так нежно и страстно шептала Фленушка, ступая быстрыми шагами и склоняясь на плечо Самоквасова. — Там до́сыта наговоримся… — ровно дитя, продолжала она лепетать. —
Ох, как сердце у меня по
тебе изболело!.. Исстрадалась я без
тебя, Петенька, измучилась! Не брани меня. Марьюшка мне говорила… знаешь
ты от кого-то… что с тоски да с горя я пить зачала…
—
Ох! Денег-то у
тебя что на нас изошло! — с глубоким вздохом молвила Пелагея, глядя умиленным взором на деверя.
Ох, Дунюшка, Дунюшка, чует мое сердце, что на горе да на беду подружилась
ты с этой барышней!..
Ох, любезненький
ты мой, ежели бы господа дворяне знали нашу жизнь, много бы благоутробнее были до нашего убогого смирения…
—
Ох, не знаю, что и сказать
тебе на это, Пахом Петрович.
— Видишь ли, — обратился игумен к Пахому. — Нет, друг, поклонись
ты от меня благотворительнице нашей, Марье Ивановне, но скажи ей, что желания ее исполнить не могу. Очень, мол, скорбит отец игумен, что не может в сем случае сделать ей угождения…
Ох, беда, беда с этими господами!.. — прибавил он, обращаясь к казначею. — Откажи — милостей не жди, сделаю по-ихнему, от владыки немилости дожидайся… Да… Нет, нет, Пахом Петрович, — не могу.
—
Ох, уж не знаю я, Варенька, что и сказать
тебе нá это, — с отчаянной тоской отвечала Дуня. — Влечет меня сокровенная тайна. Но зачем эти скаканья, зачем прыганья и круженья? Соблазняет… Зачем кричат, зачем машут полотенцами?.. Ей-Богу, ровно пьяные…
— Ах, ничего
ты не знаешь, моя сердечная… И того не знаешь, что за зверь такой эта Марья Ивановна. Все от нее сталось. Она и в ихнюю веру меня заманила!.. Она и к Денисову заманила!.. — вскликнула Дуня, стыдливо закрыв руками разгоревшееся лицо. — Все она, все она… На всю жизнь нанесла мне горя и печали!
Ох, если б
ты знала, Груня, что за богопротивная вера у этих Божьих людей, как они себя называют! Какие они Божьи люди?.. Сатаны порожденья.
—
Ох, любезненький
ты мой, — говорил он, — кого мне привел Бог встретить в наших местах!
Неточные совпадения
А нам земля осталася… // Ой
ты, земля помещичья! //
Ты нам не мать, а мачеха // Теперь… «А кто велел? — // Кричат писаки праздные, — // Так вымогать, насиловать // Кормилицу свою!» // А я скажу: — А кто же ждал? — //
Ох! эти проповедники! // Кричат: «Довольно барствовать! // Проснись, помещик заспанный! // Вставай! — учись! трудись!..»
Скотинин.
Ох, братец, друг
ты мой сердешный! Со мною чудеса творятся. Сестрица моя вывезла меня скоро-наскоро из моей деревни в свою, а коли так же проворно вывезет меня из своей деревни в мою, то могу пред целым светом по чистой совести сказать: ездил я ни по что, привез ничего.
— Скажи-ка, хорошо на мне сидит мундир?..
Ох, проклятый жид!.. как под мышками режет!.. Нет ли у
тебя духов?
— Нет, нет; никогда и нигде! — вскрикнула Соня, — за
тобой пойду, всюду пойду! О господи!..
Ох, я несчастная!.. И зачем, зачем я
тебя прежде не знала! Зачем
ты прежде не приходил? О господи!
—
Ох уж эти брюзгливые! Принципы!.. и весь-то
ты на принципах, как на пружинах; повернуться по своей воле не смеет; а по-моему, хорош человек, — вот и принцип, и знать я ничего не хочу. Заметов человек чудеснейший.