Поликарп Андреич вдвоем
остался с отцом Прохором. Долго рассуждали они, как быть с Дуней. Наконец решили так: только что исправит она свои покупки, отправить ее к отцу с Акулиной Егоровной, а меж тем послать письмо к Марку Данилычу и отписать, где теперь она находится и в какой день намерена в дорогу выехать.
Неточные совпадения
Когда же у
отца зашел разговор
с Дмитрием Петровичем про цены на тюлений жир и вспомнила она, как Марко Данилыч хотел обмануть и Меркулова, и Зиновья Алексеича и какие обидные слова говорил он тогда про Веденеева, глаза у ней загорелись полымем, лицо багрецом подернулось, двинулась она, будто хотела встать и вмешаться в разговор, но, взглянув на Дуню, опустила глаза,
осталась на месте и только кидала полные счастья взоры то на
отца, то на мать, то на сестру.
Затем, прекратя сие письмо,
с достаточным уважением и нижайшею покорностью
остаюсь, милостивейший
отец и благодетель наш, всегда верный ваш приказчик Корней Евстигнеев».
— Ты, блаженный, преблаженный, блаженная твоя часть, и не может прикоснуться никакая к тебе страсть, и не сильна над тобою никакая земнá власть!.. Совесть крепкая твоя — сманишь птицу из рая. Ты радей, не робей; змея лютого бей, ризу белую надень и духовно пиво пей!.. Из очей слезы лей, птицу райскую лелей, — птица любит слезы пить и научит, как нам жить,
отцу Богу послужить, святым духом поблажить, всем праведным послужить!..
Оставайся, Бог
с тобой, покров Божий над тобой!..
— Груня, сряжайся, — сказал Патап Максимыч. — Завтра утром со мной поедешь. Ребятишки
с отцом останутся, я буду при болящем, а ты съездишь за Авдотьей Марковной. Так делу быть.
А тоска так и разливается по бледному лицу ее. Так и гложет у ней сердце… То
отец мерещится, то Самоквасов не сходит
с ума. Уйти хочется, одной
остаться, но Варенька ни на шаг от нее.
Чистая, непорочная, и до сих пор какою
осталась, готова была она устроить
с тем молодым человеком судьбу свою, а он, вероятно, рассчитывал на ее богатство, что достанется ей по смерти
отца.
Неслышными стопами вошла Дуня в комнату, где
отец лежал на страдальческом ложе. Не слыхал он, как вошла Дуня, и все еще
оставался с закрытыми глазами. Она безмолвно опустилась на колени и в тихих слезах склонилась головкой к подушке.
Не послушалась тогда мать Августа уговоров на соборе прочих игумений, не свезла в Москву эту икону,
с которой связано давнишнее предание, что скиты керженские и чернораменские
останутся неприкосновенными до тех только пор, покамест она не будет поставлена в великороссийской церкви, — а вот она теперь у
отца Тарасия.
Он знал, что между отцом и матерью была ссора, разлучившая их, знал, что ему суждено
оставаться с отцом, и старался привыкнуть к этой мысли.
Наступил канун дня, назначенного для свидания с братом. Семья, отужинав, стала ложиться спать. Сестра с мужем ушла на свою половину. Петр
остался с отцом с глазу на глаз. Старик было тоже поднялся с лавки. «Погоди, отец, поговорить надо», — остановил его сын, не вставая с места.
Неточные совпадения
Простаков (Скотинину). Правду сказать, мы поступили
с Софьюшкой, как
с сущею сироткой. После
отца осталась она младенцем. Тому
с полгода, как ее матушке, а моей сватьюшке, сделался удар…
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его
отца матери, ей так становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами,
с тем чтобы всё
оставалось по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет
с сыном.
— За помешанного? Оттуда? Кто бы это такой и откуда? Все равно, довольно. Катерина Николаевна! клянусь вам всем, что есть святого, разговор этот и все, что я слышал,
останется между нами… Чем я виноват, что узнал ваши секреты? Тем более что я кончаю мои занятия
с вашим
отцом завтра же, так что насчет документа, который вы разыскиваете, можете быть спокойны!
В эту минуту обработываются главные вопросы, обусловливающие ее существование, именно о том, что ожидает колонию, то есть
останется ли она только колониею европейцев, как
оставалась под владычеством голландцев, ничего не сделавших для черных племен, и представит в будущем незанимательный уголок европейского народонаселения, или черные, как законные дети одного
отца, наравне
с белыми, будут разделять завещанное и им наследие свободы, религии, цивилизации?
— О нет… тысячу раз нет, Софья Игнатьевна!.. — горячо заговорил Половодов. — Я говорю о вашем
отце, а не о себе… Я не лев, а вы не мышь, которая будет разгрызать опутавшую льва сеть. Дело идет о вашем
отце и о вас, а я
остаюсь в стороне. Вы любите
отца, а он, по старческому упрямству, всех тащит в пропасть вместе
с собой. Еще раз повторяю, я не думаю о себе, но от вас вполне зависит спасти вашего
отца и себя…